Свободные
Шрифт:
– Я уже могу стоять на ногах самостоятельно.
– Я бы не был так в этом уверен.
Однако незнакомец все-таки опускает руки. Постепенно всплеск адреналина проходит, и теперь я чувствую себя слабой и уставшей, будто только что пробежала несколько километров или выступила перед огромной публикой, выкачавшей из меня все соки. Неуклюже поправляю юбку, затем переминаюсь с ноги на ногу и говорю:
– Спасибо.
– Спасибо? – парень хмурит брови. Склоняет голову на бок и изучает меня, будто я редкий экспонат в музее.
От того говорить становится совсем
– Да, спасибо, - бездумно отрезаю я, прекрасно понимая, что теперь и вовсе сбиваю его с толку. Однако мне плевать. Мысли живут отдельно от тела, тело живет отдельно от мыслей, и мне определенно не нравится, что я не в состоянии контролировать себя, когда рядом этот человек.
Парень больше не произносит ни слова. Он накидывает на голову капюшон, все смотрит на меня, но я уже срываюсь с места. Перебегаю через дорогу и стискиваю в кулаки руки, чтобы не дай бог не обернуться. Надо успокоиться. Вспомнить о том, что этот человек опасен. Он ужасный. Он ведь убивает, черт подери! Он жуткий, мерзкий, нехороший и…
Оборачиваюсь. Вижу, как он бежит в сторону небольшого парка, воздвигнутого, будто оазис посреди пустыни, и нервно прикусываю губу. Так и хочется взвыть от странного горячего чувства в груди, между ребрами, но я сдерживаюсь. Глубоко втягиваю в легкие воздух и так же медленно и протяжно его выдыхаю. Ничего не было.
Знакомство с этим человеком – ошибка.
Мой странный к нему интерес – самообман.
А его синий, суровый взгляд, полный смешанных, ледяных чувств, граничащих с алым, безумным гневом – катастрофа, которую природа невольно позволила себе создать, но о которой она сейчас определенно, жутко жалеет.
Я прихожу в больницу запыханная и взвинченная. Женщина, сидящая за круглым регистрационным столом, вновь встречает меня широкой улыбкой, однако теперь мне абсолютно плевать на ее классное настроение. Я уверенно следую к лифту, нажимаю на кнопку седьмого этажа и нервно прикусываю кончик пальца: как бы хотелось сейчас просто забыть обо всем, что так жестоко разрывает голову на части. Дверцы распахиваются, я вырываюсь на свободу и быстрым шагом несусь к палате. Так и не терпится увидеть Сашу, чтобы вытрясти из него всю правду. Однако рьяно ворвавшись в комнату, я замираю уже на пороге.
– Простите, - срывается с моего языка. – Я не думала, что тут кто-то есть.
– Ничего страшного, - Елена кивает и медленно поднимается с разложенной кушетки. Она выглядит иначе. Не накрашенная, в простой, удобной одежде. С измученным лицом и не менее измученным голосом, - ты что-то хотела?
– Да. Хотела поговорить с Сашей.
– Он отдыхает. Крепко спит уже больше трех часов. Сегодня утром врачи вкололи ему дополнительную дозу обезболивающего.
– Зачем? – я обеспокоенно подхожу к краю кровати и осматриваю безмятежное лицо брата. Его грудная клетка медленно поднимается и опускается, в такт пикающим приборам, а я почему-то вся съеживаюсь от неприятной армии мурашек, пробегающей по спине. – Ему стало плохо?
– Переволновался.
Я киваю, а затем едва слышно хмыкаю. Как же мало эта женщина знает о своем сыне.
– О чем ты с ним хотела поговорить? – спрашивает Елена и ее черные глаза загораются от любопытства. – Разве сейчас у тебя нет занятий?
– Есть. – Честно говоря, я устала оправдываться, устала бояться, и поэтому вместо очередного оправдания, я вздыхаю и признаюсь, - я должна была увидеть его прямо сейчас.
– Что за срочность?
– Подростковые проблемы.
– Это как-то связано с теми ребятами из северо-западного района?
Я еле-еле сдерживаюсь от язвительного ответа. Так и хочется заорать во все горло о том, что их и в помине не существует! Однако я прикусываю язык и отрезаю:
– Нет. Тут другое.
– Ладно. Пойду, схожу за кофе. Тебе…, - она запинается и неумело скрывает осечку за тихим, коротким кашлем. Затем растягивает губы в улыбке и пробует вновь, - тебе принести?
Я вижу, как ей неловко говорить со мной в подобном тоне. И неудивительно. Уверена, обмениваться любезностями с внебрачной дочерью мужа – скверное дело. Поэтому я не вижу ничего обидного в ее открытом смятении и покачиваю головой.
– Нет, мне ничего не нужно.
Елена не просит дважды. Она кротко кивает, идет к выдоху, однако неуверенно застывает уже на пороге. Ее голос доносится до меня издалека, будто из сна. Я слышу тихое: спасибо, а когда прихожу в себя, уже никого не вижу. Смотрю на закрытую дверь и ошеломленно дергаю уголками губ. Мне искренне приятно, что из огромной, палящей тирады, которую она вполне могла вылить на мою голову, она сказал лишь это. Не думаю, что наши отношения теперь как-то изменятся, но я определенно не забуду данный жест.
– Псс.
Растерянно оборачиваюсь и восклицаю:
– Саша? Ты не спишь?
– Она ушла? – парень осторожно открывает глаза и облегченно выдыхает. – Слава богу! Я думал, мне придется притворяться до вечера.
Недоуменно подхожу к брату. Вижу, как он пытается больными пальцами убрать со щеки короткий волос, и усмехаюсь.
– Какой ты жалкий.
– Не нарывайся! У меня есть знакомые в суде.
Вновь смеюсь и снимаю черный, витиеватый волос с его лица. Затем нерешительно усаживаюсь рядом и расправляю край юбки. Вот я здесь. С чего начать? Пожалуй, издалека.
– Почему ты не сказал маме, что уже проснулся?
– Потому что она засыплет меня вопросами. А я, к твоему сведенью, не в настроении оправдываться. Теперь моя очередь.
– Что за очередь?
– Задавать вопросы. Что ты опять здесь делаешь? Пойми меня правильно, я не имею ничего против твоей чрезмерной настырности, но эта тяга ко мне попахивает инцестом.
– О, Господи, - хихикаю я, игриво щипая его оголенные локти, и вспыхиваю, - что ты несешь? Лекарства уже унесли тебя в страну грез?