Сводный босс
Шрифт:
— Порадуй братика, сестрёнка, покушай ягодки.
Ладно. В конце концов, у меня же нет аллергии на клубнику. Откидываюсь на спинку мягкого кресла и киваю официанту в знак согласия. На один вечер можно просто расслабиться.
Гас зеркалит моё движение, непринуждённо забрасывая руку на спинку кресла, и вздёргивает бровь вверх.
— Ну как так вышло, матрёшка, что в двадцать три ты отрастила яйца размером с мошонку Чака Норриса?
Скрещиваю руки на груди и хмурю брови. Я тяжело переношу разговоры по душам и критику, поэтому сейчас чувствую себя
— Что это ты имеешь в виду?
— А то, что у тебя синдром отличницы. Тебе всё нужно сделать лучше всех, и не приведи Иисус, кому-нибудь увидеть твою слабость. Вряд ли люди, ставшие свидетелями этого явления, всё ещё живы.
— Нет у меня никакого синдрома отличницы. Я считаю, если что-то делать — нужно делать это хорошо. Ну или, по крайней мере, приложить все возможные усилия.
— Тяжело быть перфекционистом, матрёшка, — задумчиво изрекает Малфой, словно это проблема ему знакома не понаслышке.
— В мире редко встретишь что-то совершенное.
— У каждого своё понятие о совершенстве, Гас. Для кого-то совершенство — Сикстинская капелла, а для кого-то граффити на стене дома. Попробуй это оспорить и не найдёшь ни одного доказательства.
Гас щурит на меня глаза и молчит.
— Что?
— Ничего.
Меня начинает смущать его пристальный взгляд, и я решаю перевести тему:
— Ну а ты, для чего превращаешься в ванильную копию Ньюта Саламандера в присутствии Колина? Давай посмотрим правде в глаза, ты, скорее — Гриндевальд.
На лицо Гаса падает занавес, и он с беззаботной улыбкой сообщает:
— Наш пингвин тащит еду в клюве, матрёшка. Лично я очень голоден.
Не пытаюсь настаивать о том, кто я такая, чтобы лезть ему в душу.
В течение двадцати минут мы поглощаем наши блюда. И ОМГ! Они великолепны. Пять очков Слизерину.
— Очень вкусно, — хвалю Малфоя.
— Я почти простила тебя за свою кратковременную амнезию.
— Дождись десерта. Такой клубники ты ещё не пробовала.
— Моя бабуля с тобой бы не согласилась, — усмехаюсь я, вспоминая пластмассовые зелёные вёдра, набитые ягодами. Правда, гарниром к ним в моём неизысканном детстве была сметана.
Официант приносит блестящую посудину, накрытую круглой металлической крышкой, и снимает её перед нами жестом Гудини. Ягоды как ягоды, только на пушистой подушке из взбитых сливок.
— Я бы заказал шампанское, но терпеть не могу эту шипучую жижу, а ты вроде как равнодушна к алкоголю.
Лицо Гаса выглядит почти смущённым, и я считаю своим долгом игриво подмигнуть.
— Побоялся, что русская хищница разведёт тебя на Дом?
— Не пожалел бы и трёх бутылок, если бы ты устроила оральное шоу с жонглированием ягодок во рту, — оживляется тот.
— Размечтался.
Тяну руку, чтобы взять десерт, но Малфой тянется через весь стол и протягивает ко мне руку с утопленной в сливках клубникой. Рискуя остаться косоглазой, смотрю на ягоду перед моими губами и перевожу взгляд на его лицо. Котлованы его зрачков разверзлись в бездонную пропасть, и я быстро моргаю, чтобы не угодить
— Давай, матрёшка, — голос Гаса утробный и низкий, — Америка выбрасывает белый флаг. Просто съешь эту чёртову ягоду.
Не даю себе шанса хорошо подумать, облизываю пересохшие губы и приоткрываю рот. Слишком поздно осознаю, что попалась в синий капкан, и лечу вниз головой в бездонную пропасть без малейшего шанса побороть естественную гравитацию.
Прохладная ягода касается моих губ и медленно скользит внутрь. Я всасываю её в себя, касаясь языком кремовой пены, замечая, как вспыхивают глаза напротив, когда случайно задеваю большой палец. И хотя ягода уже целиком у меня во рту, палец застывает на моей губе и после секундного колебания проталкивается внутрь, касаясь верхнего ряда зубов. Меня парализует, и инстинкт самосохранения вопит о том, что мне нужно отвести взгляд и посмотреть на что-то более нейтральное. Глаза ошибочно перемещаются на губы Гаса, которые приходят в движение и шепчут:
— Оближи его, матрёшка.
Внизу живота разливается жар, сжигающий здравый смысл и оставляющий лишь одно желание: подчиниться ему здесь и сейчас, всего раз, на одно мгновение. На свой страх и риск снова ловлю потемневший взгляд, цепляю палец зубами и сжимаю кожу, наслаждаясь сдавленным шипением. Подаюсь губами вперёд, насаживаясь на длину, и неспешно веду по нему кончиком языка, собирая сладость.
— Пиздец, матрёшка, — хрипит Гас, прожигая меня чернотой глаз наполненных вожделением.
— Лучше бы тебе запереть сегодня свою комнату. А лучше не запирай, и клянусь, ты об этом не пожалеешь.
Выпускаю его палец изо рта и откидываюсь в кресло. Впиваюсь зубами в сочную мякоть ягоды, глотая клубничный сок с вкусом его кожи. Ноги потряхивает от возбуждения, в животе стреляет напалмом.
— Гас! — слышится писклявое мяуканье где-то за моей спиной. Шторм в глазах напротив сменяется безоблачным штилем, и мой спутник поднимается.
— Ками, ты что здесь делаешь?
Две полные четвёрки, обтянутые розовым свитером, нависают тенью над моей головой, пока их хозяйка так напряжённо всматривается в моё лицо, словно учится передвигать предметы силой мысли. Но, очевидно, с телекинезом она не в ладах, потому что мой рот и мои глаза всё ещё находятся на своих местах.
— Привет, Камилла, — встречаю раздражённый взгляд Барби с поистине самурайским спокойствием. — Друг твоего жениха отравил меня наркотой, поэтому Малфой... то есть Гас, решил загладить передо мной свою вину и пригласил на ужин. Я сыта по горло, и сейчас как раз собираюсь уходить. Здесь полно клубники, а я смогла съесть только одну. Уверена, вы найдёте ей лучшее применение. А у меня дела, свидание с очередным папиком. Хорошего вечера.
Стараясь не смотреть на Малфоя, который изо всех сил пытается поймать мой взгляд, сбрасываю с колен салфетку, сгребаю сумочку и стремительным шагом иду к выходу. И только когда оказываюсь на улице глубоко вздыхаю и с силой бью каблуком в асфальт. Блядь, Слава, что это было?