Сводный. Мускатная страсть

Хиро Лия

Стараясь проморгать наворачивающиеся слёзы, я туго затянула халат и часто-часто, невольно подражая часам с маятником, крутила головой из стороны в сторону. Как глупая кукушка, твою мать!

И, признаться честно, выражение лица Адема и чётко читающиеся в холодном блеске его глаз намерения ужасали даже больше, чем напористые попытки жениха Назлы овладеть мной минуту назад.

– Адем! Не надо! Ты же его убьёшь!
– зачем-то вступилась я. Понимала, что их они неравны. Какой бы силищей не обладал Юсуф, он - слюнявый щенок по

сравнению с мощью и размерами Адема.

– Уйди в комнату, Сашка!
– прорычал он и одним рывком поднял противника на ноги. И только лишь для того, чтобы снова уложить его сокрушительным ударом справа.

– Адем! Пожалуйста!
– завопила я.

Всегда боялась драк, как бы сама ни харахорилась, какой бы бабой с яйцами ни казалась окружающим, ненавидела эти потасовки. И цепенела от страха.

И вот теперь, вжавшись всё в ту же стену, обхватила себя руками и ревела. Громко всхлипывала, сама не до конца осознавая от чего: запоздалые отклики на приставания Юсуфа? Или реакция на то, что Адему прилетел жёсткий удар слева и согнул его попалам?

Глухие звуки борьбы сопровождались эмоциональными оборотами на турецком, среди которых я улавливала лишь своё имя и имя Назлы. Которая, не заставляя себя долго ждать, тут же вынырнула из двери ванной.

– Саша! Что случилось!? Сестра! Почему они дерутся? Адем! Прекрати!

Я не отвечала, а только тряслась и ревела. Не получив от меня ответа, Назлы тоже переключилась на турецкий и полезла разнимать родственников.

Не помню, в какой момент я сползла по стене. Ноги подкосились, онемели. Сидела, подтянув к себе колени и наблюдала за происходящим сквозь туман слёз и аккомпонемент всхлипов. Пока не услышала гневное:

– Зачем ты это сделала? Разве я тебя просила? Зачем полезла со своими проверками к моему жениху, Саша? Пофлиртовала и подмигнула, да? Так у вас делается?

Обвинение полоснуло меня, как лезвием. Моментально вернуло в более-менее живое состояние. Злость, возмущение заполнили душу до краёв и вылились наружу словами, острыми, как обломки стекла:

– Не лезла я к твоему потаскуну! Он на меня набросился! Если ты сама не хотела видеть, что он- кусок г*вна, зачем бы мне устраивать проверки? Сдался он мне, кобель ср*ный!

Мой взгляд бегал от Назлы к подошедшему к ней Юсуфу и обратно. И лишь потом перепархнул на Адема. На ошарашенного и застывшего, как отлитая статуя Адема.

Он что? Тоже мне не верит?

– Да катитесь вы все!
– выругалась я и бросилась в свою комнату.

Уеду! Плевала я на них всех! Не было и не надо мне таких родственничков. Переживу. Забуду. И не через такое проходила.
– бубнила я мысленно, запихивая гроздья косметики и вещей в чемодан.

И лишь крики ругани Назлы и долетевший даже через закрытую дверь звук пощёчины смазал каплей бальзама мою взбунтовавшуюся, оговорённую душу.

Что этот выродок наговорил Назлы? А Адему? Страшно представить, как только

он мог очернить меня, пока я сидела и ныла, как чокнутая клуша посреди коридора. А Назлы тоже хороша! Поверила этому подонку!

Ну и пофиг! Пусть что хочет, то и думает! Пусть сами расхлёбывают свою "Санта-Барбару"! А я домой!

Последней в чемодан просыпалась пёстрая стопка купальников. Осталось разъярённо хлопнуть крышкой и попытаться объясниться с диспетчером такси.

Но хлопнуть не пришлось и объясняться тоже. Потому что хлопнуло другое - дверь моей комнаты, явив злющего, как затравленный пёс Адема.

– И куда это ты намылилась, Саша?

Ого! Диспетчеру придётся подождать... Сначала нужно объясниться с этим жонглёром русскими фразеологизмами и всеми без разбора попадающимися на пути женщинами.

Глава 36

– Не "намылилась", а собралась. Домой. В Россию. Так что, бывайте, хлопцы! Не поминайте лихом!

– Ты. Останешься. Здесь.
– Прозвучало до возмутительности спокойно. Самоуверенно. Нагло. Как будто его слово - закон и оспариванию не подлежит.

– Ошибаешься, братишка. Нечего мне тут больше делать. Да, и такси уже наверное ждёт... Так что давай! Ариведерчи!
– я чудом застегнула набитый, как тюк с сеном чемодан и натянула кроссовки.

– Нечего делать?! Ещё бы! Ты уже всё, что могла сделала, Сашка!
– его бешеный крик рвал на части воздух комнаты. Резал его, как острый нож мягкое масло.

– И что же я по-твоему сделала, а Адем? Даже интересно, какие ты выводы почерпнул из этой сцены.

– Из сцены! Да! С самого первого дня ты только сцены и устраиваешь, Саша! Начиная с приключения с соком в аэропорту!

– Да ты что? С соком? Ещё скажи, что я сама себя облила, чтобы привлечь внимание такого "распрекрасного" во всех отношениях Адема!

– Я уже ничему не удивлюсь.
– Свирепым шёпотом прошёлся он по моим нервам и сделал шаг ближе.

Глаза братца подёрнулись приглушённым блеском сожаления и разочарования.

– Сначала меня в оборот взяла, потом всё по Эмину страдала, а теперь ещё и Юсуф приглянулся? Придумала историю с какими-то проверками женихов...

– Заткнись...
– угрожающе тихо прошипела я.

– Что, правда глаза колет?

Твою мать! Мастер слова! С тупой и пустой, как дуршлаг головой!

– Лучше замолчи, Адем! Иначе потом очень пожалеешь о сказанном!

– О чём я пожалею? Просвяти! Если только о том, что бросил добрую и любящую меня Дениз ради...

– Ради кого? Говори!
– мой голос сорвался на визг. Перед глазами мелькали тёмные пятна, руки сжались в кулаки и чесались...

– Ради озабоченной, повёрнутой на мужиках девчонки! Похотливой...

Дальше продолжить он уже не смог. Заткнулся на полуслове от моей пощёчины.