Сводный. Мускатная страсть

Хиро Лия

– Ты сделал свой выбор. Спасибо, что выслушал обе стороны! Счастливо оставаться!
– я потащила по кровати чемодан, собирая покрывало в мягкую, бирюзовую гармошку, но Адем схватил мою руку и отцепил пальцы от шершавого пластика.

– Не вижу смысла слушать, когда глазам всё очевидно. Ты так к нему прижималась! Липла! А потом защищала, как верная собачонка, переживала за любовника, когда я начал дубасить его!

– А ты не допускаешь мысли, что это Юсуф ко мне лип? Что это он на меня набросился и чуть не изнасиловал? Что я не защищала его, а переживала о том, как бы ты сам потом не пожалел о содеянном?
–

понимаю, что звучит как оправдание. И ненавижу себя за это. Себя, его, Юсуфа. Всех и всё в этой стране!

– Если он хотел тебя изнасиловать, то ты явно была не против!

Всё! Хватит! Бесполезно пытаться достучаться до того, кто прочно засел в танке.

– Понятно. Спасибо за гостеприимство, братик. Надеюсь, больше никогда не увидимся.
– Я стянула десятитонным грузом чемодан на пол. И вместе с ним упала ещё одна вещь. Мой розовый безотказный дружок. Завалившийся в безумных и эмоциональных сборах под крышку чемодана и зарывшийся с складах на кровати.

Вибратор подкатился к ногам Адема, а я уже была не здесь. Мысленно я сидела в самом укромном уголке своей комнаты в Томске и, накрывшись пледом с головой, наполовину умерла от стыда.

Адем поднял предмет моего позора и покрутил в руках.

– Ну и как? Неплохо забавляет?
– усмехнулся он.

– Отдай!
– странно, что голос меня не подвёл. И удивительно, как я не постеснялась потянуться к этой штуке и попыталась выхватить имтим-игрушку из рук братца.

И, тем более не поняла, как оказалась перекинутой через плечо этого дикаря и уже держала путь к его машине в такой позе - задницей вперёд.

– Грязная, похотливая девчонка!
– прорычал он.

– Отпусти, дурак! Отпусти, Адем! Я хочу домой! Куда ты меня тащишь, маньяк?
– я колотила его по спине, да только что толку? Это всё равно, что пытаться разрушить каменную стену.

– Мы и едем домой! Ко мне!
– прохрипел он.
– Только эта игрушка тебе больше не понадобится! Крышу рвёт от желания? Трахаться хочешь? Будешь!
– снова сделал он умные выводы и с размаху запульнул искусственный член в бассейн.

– Адем! Ты идиот! Что ты наделал?
– завопила я, даже страшась представить, кто завтра первым обнаружит это пошлятину.

– Не переживай, сестрёнка! Обещаю, что найду, чем его заменить!
– злорадно усмехнулся он и свалил меня на переднее сиденье своего Ламборгини.

Глава 37

– Я никуда не поеду!
– хотелось бы говорить спокойно, хладнокровно, но голос взлетал, бил возмущением, как кулаком, в прохладном предрассветном воздухе.

– Всё сказала?
– Адем уже сидел рядом и включал зажигание.

– Ты не можешь меня заставить! Я уезжаю домой! И если только ты не собираешься отвезли меня в аэропорт, значит я пошла. Давай! До свидания!
– взялась за рычажок на двери, но этот дикарь перехватил мою руку, и склонившись надо мной, как тёмная туча, зашептал:

– Я не отпускаю тебя, Саша. Ты останешься здесь, под моим контролем. Назлы не отменила свадьбу. Пока. И если сестра простит этого гавнюка... и тебя, - он откинулся обратно на своё сиденье и обречённо закинув голову назад, продолжил, - то ты будешь веселиться на её свадьбе, как в последний раз. Улыбаться во все тридцать

два и вести себя, как пай-девочка. Я за этим прослежу!

– Чего? Она выйдет за этого мудака?
– не ожидала от Назлы. Это же как нужно себя не уважать...

– Я сказал, что не знаю, Сашка! Была бы моя воля и этот Юсуф катился бы и переворачивается отсюда и до самого Средиземного моря. Но в их ситуации будет так, как решит сестра.
– Адем сжал челюсти и рубанул кулаком по рулю.

– В какой ситуации?
– предчувствие чего-то недоброго поползло притивным, холодным металлом по венам.

– Наша сестра ждёт ребёнка от этого подонка!

– Что? А почему я не в курсе? Как?
– дыхание спёрло от возмущения, в горле пересохло.
– Как беременна?
– снова просипела я, откашлявшись.

– Как будто ты не знаешь как? Таким же способом, который вы час назад пытались изобразить с её женихом!

– Он сам на меня набросился! Я ни в чём не виновата!
– рявкнула я. Но что толку раздирать словами воздух? Рядом со мной стена. Великая китайская, непролазная крепость. Непрошибаемая.

– А ты докажи, Саша! Докажи!
– он снова склонился надо мной и зашептал всё это чуть касаясь своими тёплыми и мягкими губами моих.
– Докажи Назлы, что ты не виновата. Докажи мне...

Его слова звучали так пламенно, так обречённо, почти с мольбой. Будто от того, виновата я или нет, зависела вся его жизнь.

Наверное, внутри меня что-то испортилось, сломалось. Не иначе, как гордость надломилась и выпустила наружу обжигающее желание быть с Адемом. Несмотря ни на что. Отдаться чувствам и раздувающему меня, как пузырь зверскому возбуждению. И я, не думая о последствиях, оплела рукой мощную, мужскую шею, зарылась в густые, чёрные пряди на его затылке и, притянув голову братца ближе, впилась в полные, соблазнительные губы яростным и глубоким поцелуем.

Разум кричал, вопил, матерился на меня. Но с каждой секундой его голос рассеивался, становился тише, словно я сбросила этот голосок рассудка в бездонную пропасть и хладнокровно отошла от края. Слышала только удаляющиеся крики ужаса.

Адем перехватил инициативу и, сцепив крепкой хваткой мою талию, углубил поцелуй до максимума, впечатав затылоком в подголовник.

Его язык настойчивыми, жаркими точками атаковал мой рот. Руки пустились в исследование спины. Сквозивший от него жар, нетерпение, граничащее со слабоумием были почти осязаемы. Адем обхватил моё лицо и ещё сильнее, почти до боли впечатался в губы. Сама не осознала, как так оказалось, что моя, накрытая поверх огромной, мужской ладонью рука лежит на выпирающем бугре между его ног. И нетерпеливо исследует, жадно ласкает твёрдую, как сталь мужскую мощь.

"Саша, остановись! Дура, он же тебя проверяет!" - кряхтел воскресший разум. Но меня уже было не остановить. Рядом с Адемом я становилась новой Сашей - развратной, похотливой львицей. Сотканной из натянутого, животного желания, охов и вздохов.

– Пока доказала только обратное.
– Возбуждённо прохрипел он, оторвавшись от моих губ.
– Я всё ещё вижу рядом с собой развратную и дерзкую девчонку.

Что? Да он охренел! Да как он смеет меня обвинять? Меня, которая только рядом с ним чувствует себя живой. Женщиной. Молодой, здоровой и, как слава Богу выяснилось к двадцати пяти годам - не фригидной.