Своё место

Максимова Анна

Не дожидаясь ответа покинула комнату. У меня были куда более важные дела, чем выслушивать вопли двух недалёких девиц. Первым делом, решила нанести визит куратору. Он, конечно, знает почему я сегодня не пришла, но мало ли. Вдруг даже это в его глазах не является уважительной причиной для пропуска занятия? Впрочем, если верить Джали, ему, как и остальным, не до меня…

Пока я куковала в лазарете, академию потрясло шокирующее известие — быть проверке. Не простой, а под руководством самого герцога Эрвейского, так его разозлило увиденное. Особенно, что

там присутствовали преподаватели и не пытались остановить безобразие. Люди подотчётного ему ведомства имеперской безопасности вытащат на свет все неприглядные эпизоды и очевидные преступления, которые покрывались с подачи ректора. Многие профессора были виновны в нарушении преподавательской этики и потаканию беззаконию. Про титулованных студентов и говорить нечего. Почти за каждым водились грешки, и порой не малые.

Теперь все они, как студенты, так и профессора, отчаянно боялись, что их прегрешения станут известны безопасникам и за них придётся отвечать. Над академией повисла тягостная атмосфера всеобщей нервозности. Народ притих, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания.

Всё это я отметила по пути к кабинету куратора. Никто не шептался и смеялся в спину. Всем действительно стало резко не до меня и недавнего представления. Даже отвыкла от этого. Оказывается, приятное чувство.

Куратор Тристор нашёлся в своём кабинете. С мученическим видом он чах над горой бумаг. Интересно, а какие нарушения водятся за ним? Чем для него обернётся эта проверка? Мне он не показался жестоким или равнодушным. Напротив, он был из тех профессоров, которые пытались призывать разошедшихся аристократов к порядку, и те его слушали. Жаль, стоило ему скрыться с глаз, как вся эта благодать испарялась без следа.

Разговор вышел коротким. Куратор Тристор не имел ко мне претензий, но откровенно заявил, сейчас у него совершенно нет для меня времени. Велел прийти завтра после занятий, чтобы решить, как быть дальше.

У меня крайне ограничено время, ещё и день прошёл впустую. И отчего-то казалось, что теперь у куратора из-за проверки времени на меня почти не осталось. Стало страшно. Но я не имею права сдаваться!

Следующим я решила нанести визит шодену. С утра он ясно дал понять — в благодарностях, общении и друзьях не нуждается. При этом, кроме Джали он единственный решил мне помочь, когда меня выставили на посмешище. Потому я всё равно хочу сказать ему «спасибо». Не для него, для себя. Не люблю чувствовать себя обязанной. Да и балахон надо вернуть.

За чужим предметом гардероба пришлось возвращаться в комнату. К моей радости, там никого не было. Прихватив чужую одёжку отправилась прямиком к мужскому общежитию, игнорируя изумлённые взгляды. После сегодняшнего мне не страшны чужие гадкие выдумки, а репутацию мою уже сложно чем-то испортить.

Комендант, такой же мрачный, как большинство обитателей академии, только услышав цель визита, послал меня в элитное общежитие. Не живёт здесь нужный мне парень, по его словам. Перепутать шодена с кем-то невозможно. Да и кто бы согласился с ним жить, с такой ужасающей славой их расы…

В

элитном общежитии, которое больше походило на огромный роскошнейший дом, комендант был не менее мрачен, чем его коллега классом попроще, что не помешало ему посмотреть на меня, как на какую-то грязь. Но ему пришлось вызвать Кастиана, ведь я отказалась идти комнату шодена сама. Ни к чему. Наш контакт будет кратким. Любителям грязных подробностей покажется крайне скучным.

Ждать пришлось недолго. Кастиан появился и застыл неподалёку мрачным молчаливым призраком. Снова в чёрном балахоне, укрывающим его от чужих глаз с головы до пят…

И тут меня пронзило осознанием — я видела его до всей этой ситуации! Там, в лесу, жутковатый, но завораживающий какой-то нечеловеческой красотой монстр, на глазах преображающийся в человека с Кастианом — одно лицо. Сама того не осознавая, я умудрилась запечатлеть его образ, когда он снял балахон. Как в живую видела высокую подтянутую фигуру, иссиня-черные волосы, забранные в косу и утончённые черты. По-эльфийски изящное, но одновременно хищное лицо. Невероятно смазливый, но даже одень Кастиана в платье, вряд ли бы кто принял его за девушку. Яркая, запоминающая внешность. Не удивлюсь, если после сегодняшнего у него завелся ряд поклонниц, падких на красивую обёртку.

Озвучивать своё открытие не стала. Ни к чему. Возможно, он и так это понимает. А нет, так ему же спокойнее.

— Пришла вернуть тебе твою вещь, — произнесла я, стараясь чтобы голос звучал ровно. — И сказать спасибо, пусть тебе это и не нужно.

Хотелось добавить, это был благородный поступок, и я ценю это душой, да не решилась. Не хотелось снова выслушивать, как он ни в ком и ничём не нуждается. Потому стоило шодену забрать свой балахон, развернулась, собираясь уйти.

— У тебя сердце воина, — послышалось вдруг, заставив меня замереть. — Сильные даже больно упав, вновь поднимаются и идут вперёд с гордо поднятой головой, а слабые сдаются. Ты сильная и храбрая девушка. Моё уважение.

Всё это Кастиан произнёс привычно тихим шелестящим голосом, а потом убил на повал неожиданно слегка поклонившись.

А ещё с его слов мне хотелось горько рассмеяться. Сильная и храбрая? Ах, если бы! Я всего лишь дикая лесовичка, которую не научили признавать авторитеты и общаться с людьми. Из-за чего я постоянно совершаю глупые ошибки и нарываюсь на неприятности.

— Ошибаешься, — обронила я, невесело усмехнувшись. — У меня всего лишь нет выбора. Я или буду бороться, или очень скоро погибну.

— Многие предпочли бы сдаться, — мне послышалось, или он усмехнулся.

— Я не многие, — ответила, ощутив укол тоски.

Чужая в этом мире аристократов, лишняя везде, кроме родного леса. Есть ли где-то место, где я буду своей? Встречу ли я людей, что примут мен такой, какая есть?

— И этим выгодно отличаешься, — прошелестел Кастиан.