Своё никому не отдам
Шрифт:
Народ вокруг выглядел измотанным, но раненых не было. Крупный франский парусник удалялся к югу, заложив длинный галс с таким расчётом, чтобы настичь их после поворота, и на него поглядывали с тревогой — похоже, не уйти. Командир скампавеи в рупор переговаривался с Натальей, оказавшейся на головном корыте, а гребцы наваливались без понуканий — опасность видели все. Через полчаса-час их настигнет огромный корабль и всех перетопит. Впору выбрасываться на берег, вдоль которого они выгребают против ветра, и прятаться на нём.
— На скампавею пойдёшь гребцом. Повыбило там народ, — тот же грозный старшина, увидев
Кивнул. Не может же он кричать: «Я царь, меня спасать надо, а не на судно прикрытия отправлять»!
Когда полугалера подошла с кормы и перекинула на корму баркаса абордажный трапик, государь вместе с другими «избранными» перешёл на неё и занял место на банке. Грести он умеет.
Банки забрызганы кровью. Весло новенькое. Сосредоточился на работе. Встречная волна не позволяет зевать.
Филигранно маневрируя, скампавея приняла людей еще с двух рыбацких судёнышек и пошла уже вполне уверенно, снова отойдя мористей. Матросы спускали с мачт части такелажа и суетились около орудий. Боцман подошел к царю и нахлобучил на его голову стеганый подшлемник, а поверх — помятую, но только что выправленную медную шапку. Делал он это ловко, словно опытная няня, обряжающая младенца. Панцирь на грудь приладил и ремешки застегнул массивными пряжками. Да так, что ни капельки не помешал грести. И перешел к следующему новичку, экипируя его сходным образом.
Вместо него подошёл другой старшина — приладил перевязь с тесаком и устроил рядом короткий мушкетон, вставший в гнездо у борта так, чтобы не мешать, но быть под рукой.
— Заряжено картечью. Оттяни курок, направь на ворога и потяни на себя крючок, что вниз торчит. А потом саблей руби, — понятно. Это такой инструктаж на случай абордажной сшибки.
Кивнул. Мол, понял, сделаю.
Фран, тем временем, сменил галс и накатывался справа на караван разномастных лоханок, огибающих крошечный мысок. Скампавея стала отклонятся ещё мористей, следуя наперерез вражескому кораблю. Заговорило носовое орудие. Хорошо, что на дальнобойных пятидесятимиллиметровках теперь тоже стоят противооткатные тормоза, и полугалеры вполне выдерживают отдачу их выстрелов. Ядра бортового залпа надёжно не долетели, а командир дал команду ворочать влево, после чего со скампавеи заговорила и кормовая пушка.
Противник тоже стал поворачивать влево, становясь к ветру кормой и приводя кусачую маломерку под носовой залп.
— Правый борт — суши вёсла, левые — навались, — скампавея чуть ли не на месте поворотила вправо и, стреляя из кормового орудия, «пропустила» подгоняемого попутным ветром противника мимо себя вдоль берега назад относительно того направления, в котором убегал караван, увозящий береговую батарею. Некоторое время линейный корабль продолжал терпеть обстрел, не имея возможности дотянуться до своего обидчика бортовыми залпами, но вот он завершил маневр, и кормовые орудия рявкнули, отправляя снаряды в цель.
Корпус полугалеры содрогнулся, перед Гришиным взором сверкнуло что-то кровавое, кольнуло в бок и в щёку, а правую ногу отбросило назад и прищемило. Тем не менее, он продолжал работать убогими скованными гребками, и другие парни делали то же самое, но уже в полный размах. А от соседа спереди осталась только нижняя часть туловища.
Боцман просунул длинный
Приводное устройство корабля «чинили» на ходу. А вот парня у другого борта, тоже раненого щепой, но бросившего весло и схватившегося за плечо, «обслужили», только оказав помощь ещё нескольким «оцарапанным», не бросившим работы. Впрочем, перевязав, его снова усадили на банку и дали в руки новое весло, взамен упущенного. Даже подзатыльников надавали. А уж потом оттащили куда-то останки погибших и занялись срочным ремонтом уключин.
У самой кормы на четырёх банках тем временем вообще не гребли — там заводили под дно брезент. Вопрос о том, как это возможно на ходу Гриша поклялся себе обязательно выяснить, если останется жив.
Пока это происходило, франские пушкари перезарядили свои ужасные пушки и выпалили снова. Корабли за это время изрядно разошлись — скампавея выгребала против ветра, а противник кормой к нему убавлял паруса, чтобы замедлить увеличение дистанции. Тем не менее, снаряды с него долетели, и один из них упал на корму, зацепив стенку орудийной башни, пробив палубу и днище. Теперь там заводили новый пластырь, что-то поправляли ломами в районе пушечных опор и матерились весело и беззлобно. Тон в этом задавал командир, явно довольный удавшимся сложным маневром. «Обкрутили» супостата — такой настрой почувствовался в репликах матросов.
Стало понятно, что мичман крепко надул неприятеля, заставив того сильно «спуститься по ветру», отчего погоню за караваном ему предстояло начинать сначала. Потом царь качал рукоятки помпы, отливая из трюма воду — изрядно приняли. Подавал плотнику доски, конопатил изнутри щели под кормовой надстройкой — это через слой воды с ладонь толщиной. Набивал порохом пеналы, помешивал в котле кашу, не давая ей пригореть — всё проделывалось в спешке, причины которой он не мог понять. Казалось, нужно как можно скорее убегать, а командир дал передышку двум третям гребцов и ремонтирует корабль на ходу, словно поджидая, когда его вдругоглядь настигнет супостат.
А супостат снова заложил длинный галс к югу и теперь, поворотив, опять настигал скампавею, отставшую от охраняемых судов настолько, что давно уже потеряла их из виду. Вот гребцы расселись по банкам и команды боцмана сдерживают ритм работы. Что-то выгадывает юный мичман, поминутно запрашивая у буссольщиков углы и дистанции. Это, выходит, часа три-четыре дожидался он повторной встречи с преследователем.
И вдруг слева в берег открылся проход. Очень удобная бухта в глубине которой можно разглядеть ушедшие вперёд рыбацкие суда. Вот туда они и вошли, ведя за собой на хвосте целый линейный корабль. Комендоры кормового орудия уже стреляют с предельной дистанции, пока безответно. Фран явно собирается ударить наверняка, километров с трёх-четырёх. Он сейчас идёт в полветра и руки для маневра у него развязаны.