Свое время
Шрифт:
– Ага! увидел ты! а мне хотелось
Тебя нежданной шуткой угостить.
– Ты здесь?
– Сальери схватился руками за голову.
– Давно ль?
Давно ли это было?..
Нам - по восемнадцать, оттепель, чистое небо, ледоход, ломающий культ... Давно ль?.. Всего несколько лет, чтобы окончить институт, стать отцом, развестись, жениться и получить отдельную квартиру. Что изменилось за это время? Каким я стал?
Другим.
Это странное ощущение утраты.
Обмена.
Чем
КВН. Клуб Веселых и Находчивых. Тогда все играли в КВН. Школы, вузы, госучреждения, страна...
Наш факультет вышел в финал, и надо было придумать для команды финал финала. Апогей. Апофеоз. Апофеоз апогея. Финал финала - как итог. Последний курс, преддипломная практика, считай, что завтра за нами закроется дверь института и мы пойдем на заводы, в проектные институты, в исследовательские лаборатории...
В жизнь.
Оглянуться не успели, пролетело пять лет.
Что же сказать в финале финала?
Перебрали массу вариантов, но не выходило, не получалось. Может быть, это просто невозможно в одной сцене, в одном монологе высказать все?..
– А что, если представить себе наше будущее?
– предложил я.
– Лет эдак через двадцать пять. Год одна тысяча девятьсот восемьдесят пятый.
– Во-первых, это уже было...
– возразил Виталий.
– Что было? Будущее?
– Нет, сам по себе прием не новый.
– А мы его используем по-новому. Каждый участник команды выйдет вперед и честно скажет, каким он себя видит через двадцать пять лет.
– Честно? Если честно, то не пропустят?
– усомнился Виталий.
– Что значит не пропустят? И потом, чего бояться? Диплом через месяц в кармане и гуд бай альма матерь.
– Тысяча девятьсот восемьдесят пятый, говоришь?
– задумался Виталий.
– Советские люди уже пять лет живут при коммунизме...
– На сцену выезжает черный ЗИС-117, из него выходишь ты, в габардиновом плаще, с толстым портфелем. В портфеле - твоя получка. Аванс.
– И начинаю петь "Чатанугачучу", - усмехнулся Виталий.
– А что ты думаешь? Через двадцать пять лет люди поймут, что можно носить узкие или широкие брюки, это как тебе заблагорассудится, что дело надо делать честно и говорить обо всем открыто.
– Прямо так и открыто?
– скептически пожал плечами Виталий.
– Тогда бы я... Знаешь, мне недавно сон приснился. Про коммунизм. Правда, не смейся... Будто объявили по радио, что все - настал, построили... Представь
– Картина "Покой и изобилие", - я поневоле сглотнул слюну.
– А если все-таки серьезно?
– Серьезно?
– тихо переспросил Виталий.
С Виталием Веховым я всегда сидел рядом на лекциях, с ним делал лабораторные работы, с ним снимал кино в подвале Технологического института.
– Если серьезно, Валера, то родителей жалко...
– Родителей?
– не понял я.
– Да, предков, как ты говоришь. Если бы не мама, то я давно бы ушел... Насовсем, понимаешь?.. Я уже завещание написал.
МОЦАРТ (за фортепиано).
Представь себе... кого бы?
Ну, хоть меня - немного помоложе,
Влюбленного - не слишком, а слегка
С красоткой или с другом - хоть с тобой
Я весел... Вдруг: виденье гробовое,
Внезапный мрак иль что-нибудь такое...
... Я сидел на полу в пустом кубе комнаты, я хотел устать так, чтобы спать без снов. Я мог выйти на улицу солнца, но мне не надо было других - идущих по тротуарам, сидящих на скамейках бульваров, с этими лицами, губами, ушами, носами. Они - чужие, и я пройду мимо. В молчанье. А когда вокруг стена молчания, то начинает стучать сердце. Каждый день - это слой в душе, что остался от дня. Жизнь - тысячи слоев, спрессованных в наст тоски, по которому рыщет зверь безнадежности...
И я представил себе Вселенную.
Бесконечное пространство - круг, по которому можно вернуться к началу пути только через бесконечно прошедшее время.
Лежащая восьмерка бесконечности.
И в этих мирах я увидел нашу Галактику, на окраине которой Солнце с десятком планет.
Одна из планет - Земля.
И не Земле - город.
В городе на одиннадцатом этаже двенадцатиэтажного дома сидит на полу букашка.
Прав был Пижон. Прав во-первых, что всяк человек - скотина, прав во-вторых, что все люди - одинаковые, и прав в-третьих, что всех нас ждет вечное забвение.
Все мы - одинаковые скоты, которых ждет вечное забвение. И я посмотрел вверх, на крюк для люстры уже с другим умыслом.
Крепкий крюк. Для хорошей веревки.
Господи, спаси и сохрани...