Свои чужие
Шрифт:
В голове срабатывают тревожные сигналы. Серёжа выпил, он на крыше в подавленном состоянии. У него никого, кроме меня, нет. Вчера он сотню раз повторил это. Родителям всё равно, где он и чем занимается. Друзьям, видимо, тоже.
Я обещаю, что приеду. Тем временем набираю номер Серёжиного соседа по комнате. Жека сообщает, что не в городе, уехал погостить к родителям. Общага полупустая: летом там живут только те, кто заплатил вахтёру некую сумму денег. Всех остальных разогнали по домам.
Втиснувшись в переполненную маршрутку, я
На вахте пусто, поэтому я ловко миную пост и вызываю лифт. Доезжаю до последнего этажа, поднимаюсь выше на один лестничный пролёт. Впереди маячит железная лестница. Страшно неимоверно, когда я забираюсь по ней. Она пошатывается, ладони потеют, а платье липнет к спине. Но тут помогает… Серёжа! Он открывает чердак, протягивает мне руку. Взгляд голубых глаз рассеянный и нечёткий. Выпил он, судя по всему, очень много.
— Давай спустимся вниз, — прошу Серёжу, отряхнувшись от пыли. — Пожалуйста.
— Мне и здесь хорошо. Пойдём посидим. Скоро стемнеет и будет красивое чистое небо.
— Серёжа…
— Давай, Вит.
Он берёт меня за руку, толкает очередную дверь, ведущую с чердака на крышу. По пути платье цепляется за ржавый гвоздь и рвётся. Моё любимое голубое платье… Впрочем, жалеть нечего. Самое главное — это убедить Серёжу в том, что нам нужно вниз.
Его движения слишком резкие, а походка, напротив, плавная и неустойчивая. Он купил шампанское и фрукты — как мог, подготовился ко встрече со мной.
— Выпьем? — спрашивает Серёжа.
— Не хочу. Мне страшно.
— Чего ты боишься, солнце? Немного… со мной.
Я киваю и, пока он откупоривает бутылку, беру телефон — скидываю геопозицию Кириллу. Самсонов не в сети. Последний раз был вчера.
В небе сгущаются серые тучи, поднимается ветер. Почему-то всегда, когда идёт дождь, случается что-то плохое. И в этот раз интуиция не шепчет, а вопит в голос, что нужно действовать, уходить отсюда, пока есть возможность. Вот только я понятия не имею, как убедить в этом Серёжу.
Серёжа протягивает бокал, я делаю малюсенький глоток. Колючие пузырьки щекочут нос и горло. Мне не хочется пить. Вообще не хочется находиться здесь. Так какого чёрта?..
Я всегда мечтала стать такой, как мать. В меру строгая, в меру справедливая. Она умела отказывать и ставить людей на место. При этом в посёлке её уважали и даже побаивались. Я же подобным характером похвастаться не могу. Каждый отказ буквально выдавливаю из себя силой, а после этого ещё долго мучусь угрызениями совести. Интересно, как именно поступила бы мама в подобной ситуации? Что сказала бы такому «Серёже»? Пошла бы за ним на крышу, подталкиваемая виной за предательство? Почему-то сомневаюсь в этом…
Кожа покрывается мурашками, мне холодно
Мы садимся на матрас, успокаиваемся. Густые тёмные тучи опасно нависают над нами, а затем… проплывают мимо. Может, обойдётся всё? Может, зря я написала Самсонову?
— Я купил путёвки в Анапу, — вдруг произносит Серёжа. — Как мы мечтали когда-то. В самый шикарный отель. Поедешь?
— Я не могу.
— Выезд через неделю. Подумай. Хорошо подумай.
— Меня не отпустят с работы, и я… не хочу.
— Любишь его? — вдруг спрашивает Серёжа.
Я молчу.
— Любишь, значит. А меня любила?
Внутри всё дрожит. Начав встречаться с Серёжей, я искреннее верила, что у нас получится построить крепкие отношения. Для этого были все предпосылки.
Я предупреждала, что пережила сложный разрыв с мужчиной. Серёжа понял меня и делал всё от него зависящее. Не напирал, не давил. Действовал мягко и постепенно. Возможно, если бы в моей жизни снова не появился Кирилл, я смогла бы ответить на вопрос утвердительно. Когда-нибудь. Со временем. Но вышло, как вышло. И я ни о чем не жалею. Единственное, надо было рассказать Серёже обо всём сразу же.
— Помнишь, как мы сидели здесь, на крыше, два месяца назад? — спрашивает он, грустно усмехнувшись.
Серёжа больше не пьёт, отставил бокал в сторону. Сидит сгорбившись. Светлые волосы спадают на лоб и глаза. Я не вижу его лица, только чувствую, что ему и правда очень-очень плохо. Если бы знала, как помочь, то непременно бы это сделала.
— Помню.
— Я тогда на последние деньги купил цветы и заказал еду из ресторана. На шампанское пришлось у Жеки одолжить.
— Ты не рассказывал об этом.
— Хотел тебя впечатлить.
— Получилось, Серёж. Правда.
— Мы смотрели на звёзды и целовались. До сих пор помню, как меня мурашило, когда ты отвечала.
— Хватит…
— Теперь у меня есть деньги. И на шампанское, и на еду из ресторана. Я заработал достаточно, на первое время точно хватит, но самое печальное, что стараться больше не для кого.
Я мотаю головой и отворачиваюсь. Разговор заходит в тупик. Можно бесконечно вспоминать о том, что хорошего было между нами, но какой в этом смысл?
— Для себя. Ты заработал эти деньги в первую очередь для себя.
Серёжа встаёт на ноги, начинает ходить туда-сюда. Со злостью ударяет жестяную банку из-под пива, которая случайно здесь завалялась. Он, кажется, протрезвел. Или мне хочется в это верить.
— Как ты справлялась? — вдруг спрашивает Сергей. — Как ты справлялась, когда тебя бросили?
— Я уже не помню. Но тоже было сложно. Очень. Занимала себя учёбой, работой. Времени находиться наедине со своими мыслями почти не оставалось. Позже всё забылось и прошло.