Своими руками
Шрифт:
— Сынок, ты что-то ленив у меня. Не захворал? — спросила мать у Ильи.
— Нет, я здоров, — ответил Илья.
— Здоров, так шевелись, а то последними пойдём из коровника. Не сказал: в школе-то всё ладно?
— А, в школе порядок, — ответил Илья.
— А всё же с чего-то ты задумчивый. Набедокурили где? — допытывалась мать.
— Да нет, мам, ничего не было. Работаю я, как всегда работал.
Васька ходил в школе весь день важный, что-то замышлял. Если кто к нему приставал, он отмахивался
— Васька, чего-то ты нос задираешь. Может скажешь, чего задумал?
— Потом, Лапша, узнаешь, — ответил Васька и, глядя в потолок, пошёл от него по коридору.
«Что же он затеял? — гадал Илья и обижался. — Не скажет. Друг тоже называется».
Под вечер Васька направился к Вере Семёновне обхаживать Жданку. В кармане он нёс скребок-гребёнку и одёжную старую щётку. Ещё у него в кармане был кусок свежего мяса, завёрнутый в тетрадную бумагу. В мясе и заключался секрет, хранимый Васькой даже от лучших друзей.
Веру Семёновну Васька встретил далеко от её дома, очень вежливо поздоровался. Она заговорила первая, спросила:
— Васенька, дружочек, ты к моему котёнку, Бореньке приходил?
— Нет. Я к вам иду, — ответил Васька. — Вы, Вера Семёновна, говорили почистить Жданку. Я пришёл…
— Спасибо, радость моя. А Бореньки нет дома?
— Я не заходил, вас ждал, — ответил Васька.
Жданка встретила их грубым, громкоголосым лаем.
— Фу, Жданка! Свои. Сейчас твои бочка почешут, почистят шёрстку. Будешь у меня праздничной.
Из Борисковой комнаты слышалась иностранная речь. Вера Семёновна сняла шубу и показала Ваське на вешалку у двери.
— Раздевайся, детка. Курточку на ту вешалочку повесь и помой с мыльцем ручки. Я сейчас приготовлю Жданочку.
Васька шустро осмотрелся, куда бы бросить мясо.
За дверью лежал, словно старая шляпа, спущенный мячик.
Вера Семёновна направилась искать что-то по комнатам. Васька выхватил из кармана свёрток, сунул мясо под мячик и юркнул на кухню, принялся мыть руки с душистым мылом. И Веру Семёновну он встретил вооружённый скребком-гребёнкой и одёжной щёткой. Собака была на поводке, в строгом ошейнике и в наморднике.
— Деточка, а что это у тебя в правой руке? — щуря глаза, спросила хозяйка. — Никак ты думаешь ржавой железкой чистить моё нежное сокровище. И щётка какая ужасная. Твои принадлежности здесь не годятся. Жданка не корова и не лошадь. Это такое же нежное существо, как и мы с тобой.
— Нет, я не такой. Я не нежный, — не согласился Васька. Ему вдруг захотелось дать задний ход.
— Ну, это тебе только кажется, что не такой. А ты такой. Сейчас, детка, я найду её щёточку — и приступим.
«Ещё, может, зубной щёткой такую собачищу чистить?» — подумал Васька и, не успела
Илюшка подумал, что его друг натворил в квартире Веры Семёновны невесть что или же его по-собачьи приветила Жданка. Тот бежал по снежной целине, проваливался, падал и снова бежал, оглядываясь, словно за ним была погоня.
— Всё, Лапша, избавились мы от её собаки! Ну, что будет теперь. Семёновна знаешь что напевала? Говорит: «Собака не корова, собака нежная, как мы с тобой…»
— Я-то при чём тут? — спросил Илья.
— Да не ты, а она нежная и я. Доходит? А чистить её знаешь чем надо было? Щёточкой, зубной… Но будет ей за наши денежки зубная щёточка… Скажи: иголка проглоченная через сколько дней до сердца дойдёт?
— Ты иголку ей дал? — спросил Илья с испугом.
— Дал, Лапша. Ух как это ловко было обделано!
Васька остановил Илью в широком проулке, огляделся и рассказал подробно, как он проделал диверсию с мясом, начинённым смертоносной иголкой.
— Ну и дурак же ты, Васька! Ты знаешь, что ты наделал? Собака-то учёная, редкой породы. Не дворняга какая-то. За неё судить нас будут.
— А кто узнает? Кто узнает-то? — залепетал Васька.
— Ветеринар узнает, вот кто. Разрежет и найдёт твою иголку. Надо было сказать, прежде чем делать это, — выговаривал Илья.
Васька опустил крылья, задёргал носом, спросил:
— А что за это будет?
— Не знаю что, а будет нам, Васенька, ой как будет! Можно было что-нибудь другое придумать.
— А что другое? — спросил Васька с надеждой исправить сделанное.
— Теперь об этом поздно голову ломать. Пойдём лучше к дяде Фёдору и всё ему расскажем. Он что-нибудь посоветует, — предложил Илья.
— Нет, я не пойду, — отказался Васька.
— Боишься? Эх ты. То был смелый, ни с кем разговаривать не хотел, а теперь нос повесил.
Илья всё же уговорил Ваську пойти к Князевым.
Фёдор Михайлович с серьёзным видом выслушал ребят и сказал:
— Глупость вы совершили непростительную. Мне стыдно за ваши дела. Если вам чем-то насолила Вера Семёновна, то в чём же вина собаки? Вы об этом подумали? А теперь скажите: у кого в нашей округе есть такой умный пёс? Ни у кого нет. Надо отдать должное, что это редкая порода, а всё редкое следует охранять. И ещё скажите, откуда у вас такая жестокость — убивать животное медленной, мучительной смертью. Вы, когда готовили ваш смертоносный снаряд, не укололись?
Илья вопросительно посмотрел на Ваську. Он качнул втянутой в плечи головой, проговорил: