Сволочи

Кунин Владимир Владимирович

С милицейскими они оба разговаривали на ты и покровительственным тоном, как и по сей день разговаривают сотрудники государственной безопасности с представителями органов милиции.

— Слушай сюда, капитан! — говорил молодой. — И ты, майор, постарайся врубиться... Мы же вам еще вчера поставили задачку: четырнадцать-пятнадцать лет — не старше!..

— А вы, понимаешь, нам чего напихали?! — возмутился толстомордый.

— Говорили же, чтоб обязательно сироты были, — сказал

молодой, сделав ударение в слове «сироты» на первый слог. — Чтоб никаких там папы-мамы, тети-дяди, бабушки-дедушки!.. Это нам совсем ни к чему. Чтоб про его кто потом чего спрашивал...

— И чтоб статьи за ими числились самые что ни есть тяжкие! — заметил толстомордый.

— Ежели по-взрослому считать — от «десятки» и выше. А еще красивше — «расстрельная»! — вставил молодой. — Нам чем хуже — тем лучше.

— Вот такая конфигурация, понимаешь... — Толстомордый отодвинул стопку уголовных дел, оставил себе две папки. — Всего только двоих у вас и отобрали. Теперь придется по детприемникам шастать, в колониях для несовершеннолеток рыться...

— Кого отобрали-то? — спросил майор Сапаргалиев.

Толстомордый раскрыл первую папку, прочитал:

— «Чернов Константин Аркадьевич... Групповое вооруженное ограбление... Неоднократные кражи личного и социалистического имущества... Соучастие в убийствах сотрудников милиции...» Ну и так далее. Подходит, ничего не скажешь! За его — спасибо.

Захлопнул папку, раскрыл другую:

— «Тяпкин Валентин Петрович... Участие в банде... Убийство сотрудника милиции...»

— Стойте, стойте!!! — всполошился капитан. — Тяпкину нету четырнадцати!.. Ему только тринадцать... Зачем он вам?!

Толстомордый закрыл Тяпино уголовное дело, решительно сказал:

— Этот вопрос, понимаешь, мы еще вчера отработали. Ему четырнадцать — аккурат третьего апреля... Вот он в нашей внутренней тюрьме и отпразднует. Значить, мы эти два уголовных дела у вас изымем, а вы нам комнатенку подготовьте, чтобы мы могли с ими с глазу на глаз по душам потолковать. По одному — не гамузом...

— Вы же все равно их, как «малолеток», судить не сможете, — сказал молодой энкаведешник. — Начнете их по детдомам распихивать, по колониям, а они снова дрыснут оттуда и по новой начнут вас отстреливать.

Толстомордый встал из-за стола, приказал капитану и майору:

— Конвойным и надзирателям скажете, что, мол, представители Сталинского райвоенкомата города Алма-Аты с огольцами потолковать хотят...

Повернулся к своему молодому коллеге:

— А ты покаместь возьми у майора и капитана подписочки о неразглашении. А я поссать схожу...

* * *

КОРИДОР

СЛЕДСТВЕННОЙ ТЮРЬМЫ

Надзиратель Рыскулов открывает дверь камеры номер семь. «Выводной» конвоир Осадчий кричит в камеру:

— Чернов! Встать!.. Выходи на беседу с представителями военкомата!

...идет Котя-художник по тюремному коридору. Сзади топает конвойный Осадчий. Тихо, не разжимая губ, говорит:

— Просись в колонию... А то на фронт сошлют, как «сына полка», задницей амбразуры затыкать... В колонии-то оно безопасней, — как чревовещатель, шепчет Осадчий, а вслух орет на весь коридор:

— Руки за спину!!! Кому сказано?!

Костя Чернов, так же, не оборачиваясь, почти не открывая рта:

— В колонии я уже был. Два раза... Лучше на фронт.

— Хоть ты и Художник, хоть и вор авторитетный, а дурак... — шепчет ему Осадчий.

* * *

КОМНАТА ДЛЯ ДОПРОСОВ

На окне решетка. Стол, два стула, табурет, привинченный к полу.

Костя — на табурете, толстомордый за столом, молодой весело ходит по комнате, играет перед Костей «своего», приблатненного...

— Это кто же тебя так расписал красиво? — Молодой показал на Костин шрам через все лицо.

— Было в прошлом году одно толковище в стерлитамакской колонии, — нехотя ответил Костя. — Вы меня лучше на фронт отправьте...

— Ну, Котька!.. Артист, мать твою!!! Да кому ты там на фронте нужен?! Интеллигент... — рассмеялся молодой.

— Ох, не люблю я интеллигентов, — искренне вздохнул толстомордый. — Ну не люблю, и все тут! Ничего не могу с собой поделать.

Костя Чернов посмотрел на одного, на другого, спросил:

— А вы не понтуете, что из военкомата? А то я секу, будто вы какое-то фуфло гоните!..

Толстомордый и молодой растерянно переглянулись. Костя привстал, дотянулся до пачки «Дели», лежащей на столе, вытащил одну папироску и только потом спросил:

— Я закурю?

Молодой согласно кивнул головой. Толстомордый наконец спросил нехорошим голосом:

— Это ты с чего же такой умный?

Костя затянулся, пустил дым колечками:

— Счастливое довоенное интеллигентное детство.

— М-да... — выдавил толстомордый, но взял себя в руки, сыграл сомнение и спросил у молодого:

— А вот, как думаешь, доверять этому Чернову, «художнику» этому, ети его мать, можно? Или нет?..

Молодой мгновенно включился в игру:

— Котьке-то? Чернову? Самому классному вору среди малолеток, «скокарю» Божьей милостью?! Да запросто!!!

— Хочешь искупить вину? — жестко спросил толстомордый.