СВТ. ГРИГОРИЙ ПАЛАМА. АНТИРРЕТИКИ ПРОТИВ АКИНДИНА.
Шрифт:
29. В другом же месте он еще более ясно говорит, что сами силы и причастия выше причаствующих, — или, иначе говоря, выше творений, — так как все тварное обладает бытием по причастию. А Бога он опять же называет высшим и этих сил и причастий, говоря: «насколько превосходит не сущих сущее святым, или божественным, или господским, или царским, и далее — [насколько] сами–по–себе–причастия [превосходят] причащаствующих [им], настолько непричаствуемая Причина пребывает выше всех причащающихся и причастий» [731] . Эти силы есть Сам Бог, ибо они суть те, по которым сущие причащаются Бога. «Ибо все творения, — согласно божественному Максиму, — и причащаются, и передают [732] , а лишь причаствуемым, но не причащающимся, является один только Сам Бог» [733] . Каким же тогда образом выше таковых причастий будет по ним Причаствуемый и являющийся Причиной для всех причащающихся? Как непричаствуемый по сущности: ибо она сверх всякого причастия.
731
Там же, 12, 4, с. 546.
732
Максим Исповедник, Главы о любви, 4, 11 // Ceresa Gastaldo, ., Massimo confessore. Capitoli sulla carita, Rome, 1963.
733
Вся
30. Акиндин же порицает и беспредельность превосходства, завидуя, похоже, и Самому Богу по причине такового [Его] преимущества, и Бога величавшим отцам, и нам, признающим их восхождение на толикие [высоты]. И это и божественный Максим, и весь хор боговдохновенных богословов, так воспевает. Если же Акиндин недоволен, то пусть сам, измерив, возвестит, сколь великим является это превосходство. Ибо и мы научены нашими отцами превозносить оную абсолютно непостижимую для ума и невыразимую высоту, по причине ее беспредельно–кратной беспредельности. Но каким образом Бог, согласно божественному Максиму, находится по ту сторону и [самой] высшей начала и конца беспредельности? Как не объемлемый ею, но Сам и ее объемлющий, как и ее причиной являющийся. А для бытия Он беспредельность. Поэтому и у Него беспредельность, и Он — беспредельность. Ибо ничего нет другого, кроме Него, что сверх начала и конца. Итак, только это у Него по{стр. 180}стижимо: беспредельность, простота, благая и божественная воля, которой дела — это все творения, согласно сказавшему: «Дело божественной воли — творение» [734] .
734
Иоанн Дамаскин, Точное изложение православной веры, 1, 8, PG 94, 813А, ор. cit., 8, 67–72. Ср.: Кирилл Александрийский. О Троице 7 — PG 77,1133С.
ГЛАВА 13
О том, что, исходя из творений, мы приходим в осмысление не божественной сущности, но божественных энергий, а отвергающий это Акиндин, считая творения совечными Богу, изобличается как соглашающийся с эллинами и Евномием.
31. Но откуда эта благая и божественная воля, — или, иначе говоря, — благость, простота и беспредельность, и вообще все, что Дамасский богослов назвал сопутствующим божественной природе [735] ? Откуда все таковое для нас сделалось постижимым? От творений. И как же мы от них узнаем, что совершенно непостижимый по сущности Бог — есть? Благодаря вере. Потому что это то, что сказал божественный Максим: «Бог ни для кого никоим образом не постижим, разве только что познается через веру, да и то — из Его творений» [736] . От них, мы приходим в уразумение божественной мудрости, крепости, благости, как говорит великий Василий, что «произведения служат указанием на силу, мудрость, искусство, а не на саму сущность» [737] ; и таким образом, оную не осмысляемую и непостижимую сверхсущностность, которой принадлежат эти силы, мы распознаем одной только верой, [и только] что она есть, храня безукоризненное исповедание божественных наших отцов.
735
Ср.: Иоанн Дамаскин, Точное изложение православной веры, 1, 9, PG 94, 837В, op. cit., 9, 2–6.
736
Максим Исповедник, О недоумениях к Иоанну, 57 (5, 55), PG 91, 1188А.
737
Василий Великий, Против Евномия, 2, PG 29, 648А.
32. Ибо, что есть движущая и содержащая сущих [в бытии] энергия, это и мудрым из эллинов пришло в голову подметить, когда они созерцали этот не случайно так называемый «космос» и гармонию всего; а в желательную природу, всемогущую и пользующуюся, когда захочет, энергией, и тотчас же из не сущего [производящую [сущие], они никак не верили, отчего и объявляли мир совечным Богу. То же самое считать и Акиндина вынуждает логика его ереси. Ведь если нетварная природа, сила, желание, энергия не имеют никакого различия по отношению друг ко другу, то не будет никакого различения силы или энергии, ни [отличия] сущности, согласно ему, [не будет] по отношению к каждой из них, и созидательная энергия не будет подвластна воле, и таким {стр. 181} образом создания будут сосуществовать силе и энергии Божией вечное время, а скорее даже безвременно, и то же самое сказать — будут сосуществовать сущности: ведь, согласно ему, она не отлична от силы и энергии. И не только с одними эллинами, Акиндин явным образом единомыслен и согласен, но и с Евномием, пишущим ясно так: «кто рассматривает [исходя] из созданий, от них возводится к сущностям; и по причине того, что божественное просто, оно или целиком непостижимо, или целиком постижимо» [738] . Как можно увидеть, оба эти злочестия в отношении Бога выводятся из слов Акиндина.
738
См.: Евномий. , 28 — PG 30, 868; Василий Великий. Против Евномия 2, 32 — PG 29, 645 слл. Ср. также: Григорий Богослов. Слово 38 на Богоявление 7; Слово 45 на Святую Пасху 3 — PG 36, 317D; 628А.
33. Ведь когда он учит, будто природа Бога постигается из творений, то делает Его совершенно постижимым; а когда отвергает постижение и того, что окрест Него природным образом созерцаемо, показывает Его совершенно непостижимым, полагая Его [таковым и] не соображая, что по сущности Божество является абсолютно не постижимым, а из созерцаемых окрест этой сущности [свойств] — беспредельности, простоты, промысла, благости и тому подобного — становится постижимым. «Ибо, богословствуя, — согласно божественному Максиму, — мы не ищем соответствующих Ему логосов, ибо не найдет [таковых] человеческий ум, но те, что окрест Него, насколько это возможно, рассматриваем, как то: о вечности, беспредельности и неопределимости, благости, мудрости и силе, созидающей, промышляющей и судящей сущих» [739] . Таким образом и постижимым для нас и непостижимым пребывает Бог наш, «дабы постижимым привлекать к Себе, — согласно богослову Григорию, — а непостижимым приводить в удивление; удивляя же, быть еще сильнее вожделеваемым, а будучи вожделеваемым — очищать; очистив же, соделать боговидными; а со ставшими таковыми Он уже общается как с домашними, — несколько по–юношески дерзновенно это слово, — Бог с богами соединяется и познается [ими], и настолько равно, насколько [Сам] уже знает познающих» [740] .
739
Максим Исповедник, Главы о любви 1, 100, PG 90, 981D–984A.
740
Григорий Богослов, Слово 38, 7; Слово 45, 3 — PG 36, 317С; 628А.
34. Но обвинитель тех, кто это говорит, Акиндин убеждает избегать и полагать отвратительными объявляющих Бога по природе непостижимым, а по беспредельности, по благости, и по всему тому, что созерцается окрест Него по природе, говорящих, что Он мыслится и именуется, насколько это возможно.
{стр. 182}
ГЛАВА 14
Еще
35. И к этому он прибавляет [и другое нечестие], запрещая и духовно видеть Бога очами, смешивая таинственное видение [741] с тем, что мыслится о Боге, не зная никакого расстояния между боговидением и богословием. Ведь всяко не из–за чего другого он это исключил, кроме как по причине света, осиявшего на Фаворе глаза совосшедших с Господом, поскольку он и его выставляет тварным, как доступный, по его мнению, чувству, как если бы Бог из одних только творений был для всех причаствуем и постижим. Ибо он не знает, что неизреченное оное видение, будучи превыше всякого богословия, не есть ни чувство, ни осмысление, но «неизреченная энергия, видимая незримо и мыслимая непознаваемо» [742] удостоившимися «светлость Божию видеть и претерпевать» [743] , но что и это неизъяснимое видение и причастие не открывается иначе, кроме как через веру. «Ибо где вера, там страх угроз и желание обещанного. А где страх, там хранение заповедей, — говорит Богослов (и говорит еще Бог богословов: любяй Мя заповеди моя соблюдет [744] ). — А где хранение заповедей, там очищение плоти от обволокшего душу облака, не позволяющего чисто видеть божественный луч. А где очищение, там воссияние. Воссияние же — исполнение желания для добивающихся величайших, или величайшего, или [того, что] сверх великого» [745] .
741
Дионисий Ареопагит, О церковной иерархии, 3, 4, PC 3, 429D.
742
Иоанн Синаит, Лествица, 7, PG 88, 813В.
743
Григорий Богослов, Слово 38, 11; Слово 45, 3 — PG 36, 324А; 632В.
744
Ин. 14:15, 21, 23.
745
Григорий Богослов. Слово 39, 8 — PG 36, 344А.
36. Что же, неужто божественный луч, это величайшее и сверх великого, это творение? И что из творений божественно и сверх великого? Ибо один лишь Бог превосходит все великое, Который по обетованию к возлюбившим Его приходит [746] и Сам являет Себя им [747] , не сущность показывая, ибо она невыявляема, повсюду присутствуя и нигде не будучи являема никоим образом. Итак, не по сущности он приходит, ее им показывая и подавая, — да не будет! — но по таинственнейшему явлению Самого Себя, осиявая их светлостью Своей собственной природы и причащение ее [т. е. светлосги] им даруя, и — говоря словами великого Василия — «делает их другими солнцами, не чувственным, но божиим {стр. 183} светом» [748] , и самим [светом] лица Господня неизреченным образом, знаменует [749] и их лица.
746
Ин. 14:23.
747
Ин. 14:21.
748
Цитата полностью не идентифицируется. Слова «делает их другими солнцами» принадлежат Григорию Нисскому. См.: его In sextum Psalmum, McDonough (ed.), Gregorii Nysseni opera, vol. 5, Leiden, 1962, p. 189.
749
Ср.: Пс. 4:7: «знаменася на нас свет лица Твоего, Господи».
37. И что сказать о точном постижении сего света или о способе причастия, когда даже одно лишь то, чтобы видеть [его], как мы научены, не принадлежит тварной силе? Ибо сказано: Бога никтоже виде нигдеже [750] , «и что видел, то зрится в Духе» [751] , и это значит видеть духовно. Поэтому и Василий Великий в «Нравственных словах», назвав сей свет «добротой воистину Сильнаго [752] » и «умопостигаемой Его и созерцаемой божественностью», прибавил: «ведь [только] то поистине красиво, что превосходит всякое человеческое постижение и силу, и постижимо одной лишь мыслью. Видели это Петр и Сыны Громовы на горе и удостоились воспринять очами начатки Его [славного второго] пришествия» [753] . Ибо хотя он и человеческим очам был виден, и разуму воссиял внутри, — почему и зовется он умопостигаемой и видимой божественностью, — но [одновременно] сказано и что он превосходит всякое постижение и силу. А Златоустый отец, истолковывая тот же самый псалом, говорит: «Преобразился. Что значит "преобразился"? Приоткрыл малость божественности и показал им живущего внутри Бога» [754] .
750
Ин. 1:18.
751
Иоанн Дамаскин, Homilia in transfigurationem domini, 15 — PG 96, 569A.
752
Пс. 44:4–5.
753
Василий Великий, Беседа на псалом 44, 5, PG 29, 400CD.
754
Иоанн Златоуст [Sp.], Eclogae I–XLVIII ex diversis homiliis, 21, PG 63, 700A.
38. Но видишь, как то, что божественный Максим назвал символом божественности [755] , Василий Великий нарек божественностью, а Златоустый отец — малостью божественности, как и утреннюю неясную зарю и свет можно было бы назвать «малостью дня» и «символом дня»? Ибо этот свет является для дня природным, а вовсе не чуждым, не разграничиваемым и не отделимым от него. И это ты слышал, что, приоткрытием [божественности] показав эту малую и скрытую зарю, «Он показал им живущего внутри Бога», Самого Его, а не иного второго, согласно суетным выдумкам твоей спорливости? Не против ли них выпустил ты свой ругательный язык? Не их ли самих ты назвал нечестивейшими и нелепейшими, когда ты счел достойным наименовать нас, — единомышленных в этом с ними, — двубожниками и многобожниками, как {стр. 184} [якобы] Самого Бога называющих иным по отношению к Самому Себе, и большим, и меньшим Себя Самого, и имеющим малую и великую божественность, как ты всем заявляешь?
755
См.: Максим Исповедник, О недоумениях к Иоанну, 41 (5, 37), PG 91, 1160С.