Священная охота
Шрифт:
— Леди Йяда… Где она?
Прежде чем привратник успел открыть рот, ответ на вопрос Ингри дали быстрые шаги на лестнице. Йяда летела вниз под отчаянные вопли дуэньи:
— Госпожа! Вам нельзя! Вернитесь и лягте в постель!
Ингри выпрямился и стиснул руки девушки.
— Как вы…
— Я видела…
— Пойдёмте! — Ингри потащил Йяду за собой в гостиную, бросив через плечо слугам: «Прочь!»; всех их — привратника, мальчика-слугу, дуэнью и горничную — как ветром сдуло. Ингри захлопнул за собой дверь.
Ингри и Йяда больше не
— Что ты видела?
— Я видела Его, Ингри. И слышала. И это был не сон, не благоухание в темноте — ясное видение при свете дня. — Йяда отстранилась, чтобы посмотреть в лицо Ингри. — И тебя я тоже видела. — Йяда смотрела так, будто не верила собственным глазам, хотя её недоверие относилось явно не к видению. — Ты стоял лицом к лицу с богом и не придумал ничего лучше, как спорить с ним! — Она схватила Ингри за плечи и встряхнула.
— Он забрал Болесо…
— Я видела! Ох, благодаря милости Сына с меня снят мой грех! — Слёзы текли по лицу реальной Йяды так же, как это было в видении. — Благодаря тебе тоже, Ингри… О, что за деяние! — Йяда покрывала поцелуями лицо Ингри, её прохладные губы скользили по его покрытому потом лбу, щекам, векам.
Ингри слегка отстранился и сквозь стиснутые зубы прошипел:
— Я ничего такого не делал. Подобные вещи со мной просто не случаются!
Йяда вытаращила на него глаза.
— Я сказала бы, что они очень часто с тобой случаются.
— Нет! Да! О боги! Я чувствую себя так, словно превратился в какой-то проклятый громоотвод во время грозы. Чудеса… Я должен держаться подальше от всех этих похоронных чудес, а они минуют цель и наваливаются на меня! Я не хочу, я не могу…
Левая рука Йяды стиснула правую руку Ингри, и девушка опустила глаза.
— Ох!
Повязка снова была насквозь пропитана кровью. Йяда, ничего не говоря, подошла к комоду, порылась в ящике и нашла льняное полотенце.
— Иди сюда и сядь. — Йяда подвела Ингри к стулу, сняла повязку и туго перевязала рану чистой тканью. Дыхание у них обоих наконец стало ровным. Йяде не пришлось бегом пересечь половину Истхома, но Ингри не удивился тому, что она запыхалась.
— Твою руку нужно показать лекарю. Что-то с ней не так, — сказала Йяда, завязывая узелок.
— Не стану спорить.
Йяда наклонилась и отвела потную прядь со лба Ингри. Её глаза что-то искали в его лице — что именно, он не знал. Взгляд Йяды смягчился.
— Может быть, я и прикончила Болесо…
— Нет, всего лишь убила.
— …Но благодаря тебе я не обрекла его душу на проклятие богов. Это кое-что… это много!
— Да. Если ты так считаешь. — Значит, то, что он сделал, он сделал для неё. Если его поступки порадовали Йяду, может быть, оно того стоило. Йяда и Сын…
— Так вот в чём дело… вот для чего мы были направлены сюда. Ради избавления недостойной души Болесо. Мы выполнили волю бога, и теперь, когда всё кончилось, нас можно бросить на произвол нашей собственной судьбы.
Уголки
— Как это типично для тебя, Ингри: всегда видеть во всём тёмную сторону.
— Кто-то же должен оставаться реалистом посреди всего этого безумия!
Теперь и брови Йяды поползли вверх. Она подсмеивалась над Ингри.
— Сплошная тьма и уныние — ещё не реализм. Все прочие цвета тоже реальны. Ведь и я была избавлена, хоть и недостойна…
Ингри мог бы почувствовать обиду, если бы смех Йяды не был так похож на пузырьки, щекочущие кожу при купании в горячем источнике.
Йяда втянула воздух.
— Ингри! Если единственная душа, прикованная к миру материи духами животных, причиняет богам такое страдание, что ради её избавления они совершают чудеса руками таких неподходящих помощников, как мы, что же должны значить для них четыре тысячи душ?
— Ты думаешь об Израненном лесе? О своём сне?
— Сомневаюсь, что всё уже закончено. По-моему, мы ещё даже и не начали!
Ингри облизнул губы. Он видел, куда ведёт её озарение, и только сожалел о том, что это так очевидно. Если освобождение единственной души сопровождалось для него таким смутным ужасом…
— И не начнём, если меня сожгут, а тебя повесят. Я не говорю, что ты не права, но сначала лучше заняться тем, что важнее.
Йяда в страстном отрицании замотала головой.
— Я всё ещё не понимаю, что от меня требуется. Но что требуется от тебя — это я видела. Если твой огромный волк превратил тебя в шамана Древнего Вилда, последнего шамана — а так сказал сам бог, — то ты и в самом деле последняя надежда тех воинов. Очищение… те, кто пал при Кровавом Поле, так и не получили очищения, не были освобождены. Мы должны туда отправиться. — Йяда подпрыгнула на стуле, словно готовая немедленно пешком отправиться в путь.
Руки Ингри стиснули запястья Йяды — и не только для того, чтобы удержать её на месте.
— Должен напомнить, что для этого имеются препятствия. Ты под арестом и ждёшь суда, а я — твой тюремщик.
— Ты уже предлагал раньше помочь мне бежать. И теперь я знаю куда! Разве ты не понимаешь? — Глаза Йяды горели.
— И что потом? За нами пошлют погоню и вернут обратно, может быть, даже ещё до того, как мы сумеем что-нибудь предпринять, и обвинения против тебя станут ещё более суровыми, а меня уберут от тебя подальше. Давай сначала разрешим все проблемы в Истхоме — таков логический порядок, — а уж потом отправимся. Если твои воины ждали четыреста лет, они наверняка могут подождать ещё немножко.
— Могут ли? — Йяда нахмурила брови. — Ты уверен? Откуда ты знаешь?
— Нам нужно сосредоточиться на одной проблеме зараз — самой срочной.
Рука Йяды коснулась сердца.
— Мне именно эта проблема представляется наиболее срочной.
Ингри стиснул зубы. Йяда была прекрасной, любящей, страстной, её коснулся бог — но всё это не означало, что она всегда права.
«Бог не просто коснулся её — он лично даровал ей искупление, совершив ради этого чудо!»
Что же удивляться, что она так пылает! Ингри чувствовал, что может растаять в её сиянии.