Священная охота

Буджолд Лоис Макмастер

И дело не только в разных телах и разных жёнах. Куда девались души всех захваченных заклятием сыновей? Связанные вместе, поглощённые, но полностью не уничтоженные… Заклятие, похоже, украло у несчастных не только жизни, но саму вечность. Хорсривер тащил обломки душ через следующие поколения, через следующие века, весь этот перепутанный клубок истаивающих призраков. Не приходилось ли Хорсриверу — эта мысль поразила Ингри больше остальных, — не приходилось ли Хорсриверу своей рукой убивать любимого сына, зная о приближении собственной кончины, чтобы избавить его душу от погружения

в этот ужас?

«Думаю, что такое могло случаться раз или два».

За четыре столетия, когда насилие часто безвременно обрывало жизни, наверняка возникали самые разные ситуации.

Опасный, могущественный, владеющий магией, бессмертный… и безумный. Оглядываясь назад, Ингри по-иному оценил едкую разговорчивость Венсела. Его странное поведение, вспышки энергии, перемежающиеся отшельничеством, всё ещё удивляли Ингри, но теперь он не искал им объяснений, подходящих обычному человеку. Ингри по-прежнему не понимал Венсела, но ему наконец открылась вся глубина этого непонимания. «Смотри на души», — сказала ему Йяда. Вот уж действительно…

Сколько ещё повторений потребуется, прежде чем Венсел утратит свой даже уже теперь хрупкий рассудок и станет настолько невменяемым, что уже не сможет считаться нормальным человеком? Продолжающее действие заклятия на посторонний взгляд станет, возможно, казаться какой-то семейной болезнью, когда одного кровного родственника за другим поражает безумие — кого в юности, кого в зрелом возрасте…

«Только одно повторение, мне кажется».

Следующий переход будет отличаться от прежних, если Ингри проживёт дольше Венсела. Об этом позаботится его волк. Будет отличаться, но совершенно не обязательно в лучшую сторону.

«Нет, не в лучшую…»

Если не считать того момента, когда Ингри получил дух волка, сегодняшний день стал самым ошеломляющим в его жизни — он начался со встречи лицом к лицу с богом, а кончился ужасными откровениями Венсела. Ингри ничего так не хотел, как дотащиться до дому, прижать к себе Йяду и выплакать новости, уткнувшись ей в плечо. До дому? Здание, где содержалась Йяда, домом Ингри не было.

«Но где бы ни была Йяда, там место и мне».

В хаосе и неразберихе битвы знамя, высоко поднятое над сражающимися и умирающими, было местом, где собирались растерянные и потерявшие командиров воины, местом, где можно перегруппировать силы, найти надёжного товарища, спиной к окровавленной спине которого можно продолжать биться.

«И нужно предупредить её об опасности трансформации».

Ингри с ужасом осознал, что жуткое наследие Венсела висело над его головой многие годы, а он ничего не подозревал. Выбор времени, когда его тело будет захвачено, был полностью во власти Венсела. Граф в любой момент мог перерезать себе горло, по своей воле совершив сверхъестественное переселение. Впрочем… поразмыслив, Ингри решил, что Йяда может оказаться единственным человеком во всём Вилде, способным с одного взгляда определить подделку. Определить, но не обязательно понять, что произошло, а лживые измышления Венсела, произнесённые ртом Ингри и голосом Ингри, наверняка окажутся искусными и убедительными.

Ингри заставил себя подняться

на ноги и снова пошёл по улице, стараясь не шататься, как пьяный. Движение несколько взбодрило его тело и освежило ум. Дойдя до жёлтого каменного фасада дворца Хетвара, который был ему домом последние четыре года, Ингри помедлил, вспомнив о своём первом паническом порыве кинуться к патрону. Он внезапно почувствовал, что совершенно не представляет, что сказать Хетвару, однако хранитель печати ведь велел ему явиться. По крайней мере нужно узнать, не ждут ли его новые распоряжения. Ингри свернул к двери.

— У милорда посетители, — предупредил его привратник.

Ингри едва не удрал, но вместо этого скромно сказал:

— Передай, что я подожду, и узнай, что милорду угодно мне приказать.

Привратник отправил пажа, который тут же вернулся с известием:

— Господин желает, чтобы вы явились в его кабинет, лорд Ингри.

Ингри кивнул, поднялся по широкой лестнице и свернул в знакомый коридор. Наступали сумерки, и слуга зажигал свечи в настенных подсвечниках. На стук в дверь раздался ответ Хетвара:

— Войдите.

Ингри повернул ручку и проскользнул внутрь, но тут же с трудом подавил импульс сбежать. Вокруг письменного стола Хетвара сидели принц Биаст, просвещённый Льюко и сам настоятель-выборщик, Фритин кин Боарфорд. У стены стоял Геска; напряжённая поза лейтенанта выдавала в нём человека, которому нелегко даётся отчёт перед начальством. Глаза всех присутствующих обратились на Ингри.

— Вот и хорошо, — сказал Хетвар. — Мы как раз обсуждали вас, Ингри. Оправились ли вы после утреннего нездоровья?

Выражение лица хранителя печати было откровенно насмешливым. Быстро перебрав в уме возможные варианты, Ингри решил, что ответа на этот вопрос не существует; поэтому он просто кивнул и стал всматриваться в своих неожиданных слушателей.

Настоятель Фритин приходился дядей графам-близнецам Боарфордам; это был представитель предыдущего поколения, избравший служение храму, поскольку слишком большое число старших братьев лишало его надежды унаследовать родовые земли. Его долгая карьера была типичной для священнослужителя и вполне достойной: если он и покровительствовал своим родичам, то всегда заботился о том, чтобы они ревностно служили храму. Его назначение в Истхом, сопровождавшееся важным постом выборщика, произошло около семи лет назад, ознаменовав кульминацию карьеры и возможности оказывать покровительство.

По наблюдениям Ингри, Фритин и Хетвар вполне уживались: оба они были прежде всего людьми практичными. Благодаря им Храмовый город и Королевский город чаще действовали сообща, чем противостояли друг другу, хотя бывали и исключения. В настоящий момент некоторая напряжённость была вызвана приближающимися выборами, поскольку Хетвар полагал, что Фритин ещё не определился с тем, кому отдаст голос: настоятель по матери был в родстве и с Хокмурами, и с Фоксбриарами. Фритин сумел использовать своё положение главы храма для того, чтобы пока что не пообещать свой голос никому. Не приходилось сомневаться, что он собирался извлечь пользу из такого положения вещей.