Священный Грааль отступников
Шрифт:
– Теперь ты мне веришь, что папа не мог убить маму?
– Я никогда в этом не сомневалась, – с уверенностью ответила Кася.
Необходимо было показать все это Шумилину. В ее борьбе необходимы были союзники. Пока она могла рассчитывать только на Игоря и, возможно, на Криса. Ей уже удалось заронить сомнение в душу следователя. В этом она была уверена, но теперь нужно было несколько большее – от сомнений Шумилин должен был перейти к действиям. Он один мог это сделать. У Каси таких возможностей не было. Нет, все происшедшее было совершенно не логично. У семьи Стрельцовых были радужные и интересные планы. И Юля вовсе не закопала свой талант в землю, как принято было думать. Наоборот, именно здесь ее талант
Кася взяла следующее письмо Муромского.
«Дорогая Юля, твоим триптихом заинтересовался мой хороший знакомый, владелец модной галереи в Лондоне Питер Стоунбрук. Он просит о возможности просто выставить картину в его галерее, даже если ты не хочешь ее продавать. Но думаю, для твоего имени это будет очень удачной рекламой. Тем более легенды о катарах до сих пор волнуют воображение. И да, кстати, извини, но я не смог отказать себе в удовольствии и рассказал твоему и моему «большому другу», нашему декану Маргарите Степановне, что ты назвала в честь нее свою… козу!!!»
Кася расхохоталась, мысленно представив гнев почтенной дамы. Олеся встревоженно взглянула на старшую подругу.
– Не беспокойся, я просто узнала, почему вашу козу зовут Маргаритой Степановной, – успокоила девочку Кася.
Но в этом письме было кое-что важное. Теперь она знала: темой картин были легенды о катарах. Более чем странный выбор для молодой художницы из небольшого и хорошо запрятанного на просторах России Белозерска. Вот откуда взялись все эти странные мотивы… Такого она не ожидала.
Вечером, ближе к полуночи, как всегда вышел на связь Кирилл. Он выслушал внимательно ее рассказ. Правда, Кася не упомянула то, что сегодня они с Олесей остались ночевать в доме Стрельцовых. Возвращаться к Петуховым было уже поздно, поэтому, задвинув все засовы, закрыв все ставни и загнав Стельку для верности внутрь, Кася с Олесей решили остаться.
– Я, честно говоря, и сам подумал о катарах.
– Мне нужна информация. Найди все, что можешь, и сбрось на мой мобильник.
– Хорошо, сейчас же займусь этим.
– Ты свободен?
– Освобожусь, не переживай. В любом случае я сказал, что в офисе не появлюсь раньше двенадцати. Так что времени у меня еще достаточно. А теперь, моя дорогая, утро вечера мудренее. Оставь эту работу мне, а сама отправляйся спать.
– Да я вроде не хочу, – сказала Кася и зевнула.
– Как ты не хочешь, я даже по телефону слышу…
Кася, побродив еще по дому минут десять, решила, что и на самом деле – утро вечера мудренее. В любом случае ничего умного в ее голову не приходило. В этот момент она услышала неясный шум за стеной, словно кто-то осторожно обходил дом. Стелька навострила уши и тихонько гавкнула, посмотрев на Касю. Та ринулась в мастерскую и только успела увидеть, как за стеклом метнулась в ночь чья-то неясная тень…
Фуа,
Монах-францисканец поднял закрывающий глаза капюшон и внимательно посмотрел на Клааса. Взгляд небольших черных глаз был доброжелательным, хотя и чувствовалось, что их обладатель не доверяет до конца своему собеседнику.
– Меня предупредили о твоем визите, сын мой. Итак, тебя послал…
– Паоло, – склонившись в поклоне, произнес Клаас.
– Он жив, мой дорогой Паоло, как я рад получить от него весточку! Я почти не надеялся услышать про него! – Глаза монаха увлажнились.
Клаасу не было стыдно за свой обман. Он лишь обрадовался, что предположения Трэве оказались верными и Белибаст удивительно легко клюнул на такую простую наживку.
– Да, он мне сказал, что только рядом с вами я найду то, что ищу.
Клаас старался говорить проникновенно и без лишней пафосности.
– Ты уверен, что я могу показать истинный путь?! – в раздумье произнес Белибаст. – Идем, ты расскажешь мне о Паоло.
Клаас, порадовавшись подробной информации, которой снабдил его Трэве, начал свой рассказ. Так они дошли до убежища Белибаста. Как и предполагал Трэве, Гийома приютил у себя один из местных ремесленников-ткачей. Белибаст провел Клааса в небольшую комнатку под крышей сарая. Всю обстановку составлял лежак, набитый соломой, и стол с двумя табуретами в центре. Клаас осмотрелся, насколько это было возможно при колеблющемся пламени единственной свечи. Однако, несмотря на скромность, из комнатушки было три выхода. Первый вел вниз, в сарай, второй – в соседний с сараем хлев, а третий – на крыши соседних домов, по которым вполне можно было пробраться на другой конец города и легко ускользнуть от погони. Преследуемые инквизицией катары так легко в руки не давались. Клаас улыбнулся про себя. Ему даже в определенный момент стало жалко симпатичного еретика. Но он не дал себе расслабиться.
– Ты голоден?
– Немного, – с наигранным смущением признался Клаас. Не мог же он сказать, что два часа назад купил у разносчика сочный мясной пирог и добавил к нему солидную кружку пива.
– Садись, разделишь мой ужин.
Клаас не заставил себя упрашивать. В конце концов, было бы странно, если бы человек, за которого он себя выдавал, мог себе позволить каждый день даже самую скромную пищу.
– Ты хочешь быть посвященным в тайну, но готов ли ты к ней? – тем временем спросил Гийом.
– Не знаю, но Паоло мне сказал, что вам решать.
– Хорошо, а теперь давай поедим, да у меня есть только хлеб и немного сыра.
– Спасибо, буду рад.
– Почему ты встал на этот путь? Что тебя привело к нам? – задал тем временем следующий вопрос Белибаст.
– В один момент я почувствовал себя путником на неизвестной ему дороге. Мне стало страшно, и я впервые стал задавать себе вопросы: почему я здесь, что я ищу, куда иду, но никто не мог ответить. Я потерял покой и сон, когда обратился к нашему падре, он мне сказал, что я должен всего лишь следовать уже начертанным рукой Господа путем. Но покой в мою душу не возвращался, и однажды я встретил Паоло…
– Ты хорошо говоришь, – покачал головой Гийом, – ты хочешь утолить свою жажду, но к тому ли источнику ты пришел?
– Я уверен, что к тому! – с неожиданной уверенностью произнес Клаас, которому внезапно стало казаться сущей правдой все только что выдуманное и рассказанное.
И самое странное, он действительно поверил в этот момент, что нашел единственный на свете источник, способный утолить его жажду. Все, что говорил Гийом, было простым и понятным. Он вспомнил часы, проведенные во время скучных и серых проповедей, когда единственным ярким впечатлением были расписываемые картины ада. С Гийомом все представлялось проще и интереснее.