Святое дело
Шрифт:
Отец Василий отслужил вечерню неровно, он словно потерял что-то важное, какую-то опору под ногами. Но это не касалось ни его веры, ни его отношений с господом, это касалось его самого. А когда он, изнемогая от жары, добрел до дому и поднял трубку на удивление точно зазвонившего телефона, то понял, что этой своей антиязыческой акцией попал в самое яблочко, в самое гнездовище нечистого. Потому что это звонил Василий Бачурин.
– Мне сообщили об учиненном вами погроме, – мягким и спокойным баритоном сообщил Бача. – Придется ответить.
– Я
– Вам сообщат дополнительно.
Трубка загудела. Отец Василий пожал плечами и наткнулся на встревоженный взгляд попадьи.
– Что-то не так? – стараясь выглядеть спокойной, спросила Ольга. Она всегда видела его насквозь.
– Да, – нехотя признал отец Василий. – Но я справлюсь. Ты лучше скажи, что там насчет завтрашних военно-спортивных игр пишут...
Он знал, что вынужденная по причине малолетства Мишаньки сидеть в четырех стенах попадья читает местную прессу от корки до корки.
– «Зарницу» организовал губернатор, – довольная, что может быть полезной, с готовностью начала перечислять попадья. – Состоится завтра на острове Песчаном, возле турбазы. Восемь команд, из них две наших и одна московская. Бойскауты, кстати, приедут.
Отец Василий улыбнулся: бойскауты – это интересно.
– А когда?
– В двенадцать.
– Надо же, – удивился священник. – В самое пекло. У них что, мозгов нет – ребятишек в такую жару мучить?
– Ну... губернатор никогда чрезмерным интеллектом не блистал, – улыбнулась Ольга. – Ты кушать-то будешь? Или, как всегда, кваском перебьешься?
– Как всегда... – вздохнул отец Василий. Есть после всего этого пекла не хотелось совершенно.
Назавтра, к половине двенадцатого, отец Василий выловил лодочника Петьку, заплатил давно оговоренную таксу в пятьдесят рублей и без четверти двенадцать уже ступил на пологий, чистый и действительно песчаный берег острова Песчаный.
На весь остров гремела музыка, повсюду сновали взмокшие подростки в тельняшках и форменных кепи с козырьками, кто-то громко подавал команды в мегафон, и вся атмосфера была пропитана ясно различимым ароматом крупного, почти государственного мероприятия. Так что, если бы не жара и не контейнеры, битком набитые жестяными баночками из-под напитков, то можно было подумать, что он вернулся лет на двадцать назад, аккурат на первомайскую демонстрацию.
Священник как можно быстрее переместился в тенек, под высокие многолетние ивы, но темная материя рясы все равно накалялась чересчур быстро. Бугрова он пока не видел. Но спустя пять или шесть минут команды начали строиться, и тогда стало ясно, что вон те, во всем зеленом – бойскауты из Москвы, те, что в тельниках, определенно бугровские, а те, у которых на спинах, то есть на майках, конечно, аляповато изображен крупный герб области, – губернаторские...
Одеты были мальчишки как на подбор, и только одна команда выделялась своим откровенно свободным и абсолютно не форменным стилем одежды. Священник пригляделся. Кое-кого он знал. Один паренек из Шанхая – отца недавно отпевали: сгорел мужик от самогона;
Рослый, крупный тренер этой странной разномастной команды отдал последние распоряжения и повернулся к нему лицом.
– Йо-пэ-рэ-сэ-тэ! – охнул священник, покрываясь холодным потом. – Уже до подростков добрался!
Тренером оказался Василий Бачурин собственной персоной. Верить в это не хотелось, но факт был налицо.
– Ну что, мужчины, – ободряюще произнес Бача. – Покажем сегодня, кто самый крутой?
– Йес! – хором выдохнули пацаны.
Отец Василий растерянно огляделся по сторонам, словно кто-нибудь мог помочь ему остановить это языческое по своему духу нашествие, и тут же увидел Виктора Сергеевича, идущего прямо на Бачу.
– Хохлов! – властно позвал остановившийся перед строем «бачуринцев» Бугров. – А ты что здесь делаешь? А ну, быстро в команду!
Бача неторопливо, враскачку подошел к Бугрову и что-то произнес.
– Какие, на хрен, списки?! – возмутился Виктор Сергеевич. – Здесь половина моих!
– Они взрослые ребята и сами выбирают, с кем им быть, – спокойно и уверенно возразил Бача.
– Чего?!
Они сцепились почти мгновенно. Бугров сразу сунул Баче «тычку», но тот поставил блок, и тогда опытный рукопашник Бугров грамотно провел подсечку и повалил рослого Бачу на песок. Но закрепить успех ему не удалось, к ним уже бежал главный судья.
– Что это такое, Виктор Сергеевич?! А ну, в стороны! В стороны, я сказал! Постыдились бы! При детях...
Пацанва следила за развитием событий, затаив дыхание. Тут же понабежали и остальные судьи, и после короткого, но бурного совещания прямо на месте всю команду Виктора Сергеевича Бугрова сняли с соревнований.
– Все члены команд занесены в списки! – объясняли они не желающему покидать поле несостоявшегося сражения Бугрову. – А ваши проблемы вам надо было раньше утрясать!
Виктор Сергеевич был вне себя.
Отец Василий стоял под ивой ни жив ни мертв. Нет, его нисколько не возмутило решение судей. В конце концов, Бугров сам во всем виноват. Но его потрясла реакция пацанов: на Бачу они смотрели с обожанием. Несмотря на падение после подсечки, несмотря на не слишком умело поставленный блок – несмотря ни на что. И лишь один перекинувшийся к Баче подросток дрогнул и вернулся в снятую с соревнований команду Виктора Сергеевича.
«А противник-то сильнее, чем я думал, – вздохнул отец Василий. – Вот так-то, дорогой ты мой товарищ Бугров! Вот так!»
Священник отстоял до конца. «Зарница» оказалась так себе. Обычные, можно даже сказать, рядовые, соревнования областного уровня. Подростки разжигали костер, плавали, ставили палатки – естественно, все это на время. Не обошлось без эксцессов: двоих ребят из губернаторской команды хватил солнечный удар, а один из московских бойскаутов серьезно поранил руку. Но остальные, коричневые от загара и закаленные беспрерывным сидением в волжской воде пацаны, испытание выдержали, что называется, с достоинством.