Святокаменск
Шрифт:
– Пока что сними толпу. Два-три общих плана, потом выбери самую грустную рожу, лучше девочку, и сделай наезд.
Самые грустные рожи были у «авангардистов». Парни в голубых рубашках с коротким рукавом и кепках с эмблемой – перевёрнутой буквой «А» – бродили, виновато скобля взглядами асфальт. Им, должно быть, очень погано. Такой облом! Видите ли, «Авангард» решил доказать, что он не студенческий кружок по интересам и не формальная альтернатива быдловскому «Легиону», а полноценная общественная организация. Решили замутить первый в городе полноценный рок-фестиваль. Собрали все местные
– О, Антошка. Привет. Снимать приехал? – Аглая явно удивилась, но не тому, что он появился здесь, а тому, что так поздно.
– Да. Надеялся успеть к «Зелёному чаю».
– У «Чая» саундчек. Уже четвёртый час пошёл. Я говорила с их гитаристом, он мне что-то про местную звуковую аппаратуру объяснял. Я поняла только слово «дерьмо». Говорит: мы на таком дерьме играть не будем, хоть режьте. Блимберг их уламывает, может, и уломает. Они пытаются там хоть что-то настроить.
– Чё хоть они играют?
– Кто? «Зелёный чай»? А ты не знаешь?
– Я русскую тухлятину вообще не люблю. – Змейцев сделал такое лицо, будто лизнул что-то горькое. – Всю нормальную рок-музыку делают в Англии.
– Вот, а собрался снимать про них… Играют приятный такой брит-поп.
– Очередная ублюдочная пародия на «Оазис»?
– Ну, вроде того…
Откуда ни возьмись, появился Тимофей Блимберг – второй человек в «Авангарде» и непосредственный организатор концерта. Плотноватый вальяжный блондин, мнивший себя любимцем девушек, сын богатых родителей, студент экономфака и давний знакомый Змейцева.
– Вот что, Антоха, камеру уберите, – потребовал он вместо приветствия.
– Что такое, Тимофей? Ты сам разрешил снимать… Эксклюзивно, так сказать.
– Разрешил, а теперь запрещаю. Сворачивайтесь.
– А ты заставь, – спокойно сказал Змейцев.
Блимберг сделал страдальческое лицо:
– Ну, Антоша… ну, ты пойми: не в службу, а в дружбу. Как друга прошу: никаких съёмок. Ты ж нас подставляешь…
– Да вы сами себя подставили.
– Откуда я знал, что у них тут аппарат такой?
– Ты организатор, ты должен был…
– Должен, должен! – перебил Блимберг. – Всем должен! Я вот, фак, «Зелёному чаю» теперь должен кучу бабок, неустойку… Где я их нарою? Фак! Так, всё. – Блимберг отмахнулся от Антона и вытащил из кармана голубой «авангардистской» рубашки здоровенный мобильный телефон.
– Мне сюжет надо доснять… – попытался оправдаться Антон.
– Да делай чё хочешь… – Блимберг уже потерял всякий интерес к Змейцеву, он лихорадочно набирал какой-то номер. Поднёс похожую на галошу «трубу» к уху, второе ухо заткнул ладонью, отошёл подальше от разговорчивой толпы, к углу клуба.
– И как ты будешь сюжет снимать? – полюбопытствовала Аглая. – Внутрь тебя не пустят. Меня вот не пустили.
– Да
Антон прошёлся глазами по толпе, отыскивая интересный типаж, и остановил взгляд на человеке в широких джинсах и лёгкой спортивной куртке, под которыми угадывалось мощное тело. Человек был явно старше любого из присутствовавших: не то под тридцать, не то за тридцать. Определить возраст точнее мешала длинная щетина. Лицо человека было угрюмым, причём с первого взгляда становилось ясно: эта диковатая угрюмость – его нормальное, естественное состояние независимо от настроения и внешних обстоятельств. Человек никак не гармонировал с окружающими. Он не носил ни длинных волос, ни «ирокеза» – голова выбрита почти под ноль. Не было и серёг в ушах.
Вокруг странного человека кучковались какие-то юные музыканты – обычные панки с гитарами в чехлах и высокими волосяными гребнями и даже одна панкушка. Девочка вытирала слёзы.
– Это что за мордоворот? – спросил Антон, провожая взглядом мрачного человека, который куда-то направился сквозь толпу и вскоре пропал из виду.
– А, это… да, я его тоже заметила. Это Дэн из группы «Бухие тролли». Он играет на губной гармошке.
– На губной гармошке? – Антон решил, что Аглая что-то путает. – На губной гармошке – в панк-группе? Разве так бывает?
– Фантазии у тебя нет.
– Ты с ним уже говорила? – раздражённо спросил Змейцев.
– Ну… Нет. – смущённо призналась она. – Боюсь.
– Ты – боишься?
– Про него такое рассказывают… Одни говорят – сидел. Другие – что воевал в «горячей точке». Сходятся в том, что он отморозок.
– Ну, это мы проверим… Тьфу ты, куда он делся?
На крыльцо вышел звукооператор и сообщил, что концерт отменён, окончательно и бесповоротно. Раздался дружный вой разочарования. Но ничего не поделаешь – народ принялся неторопливо разбредаться кто куда.
– Ну чё – по домам? – мрачно спросил Тролль.
– По домам… – подтвердил Дэн. Помолчал, а потом проговорил нехотя:
– Ребята, простите, что втянул вас в это.
– Да ничего, ничего… – хором заговорили Тролль, Жужик, Майк и Мэрилин. «Бухие тролли» знали, что их взрослый друг никогда не извиняется для проформы. Если он говорит «простите» – то по-настоящему сожалеет, очень сожалеет, до боли. Дэн был их покровителем. Договаривался с организаторами концертов, иногда даже из своего кармана оплачивал репетиции, если ни у кого из коллектива больше не было денег. И никогда не вмешивался в музыкальную часть, не давал советов, как и что играть – только пиликал свои проигрыши на губной гармошке.
– Дэн… – осторожно сказал Тролль.
– Ну?
– Мы в кафе-мороженое… Ты с нами?
– Нет. Я домой.
– А, ну да, у тебя же ещё один концерт…
Дэн равнодушно попрощался с «Троллями». С площадки уйти не успел – на пути возник паренёк с микрофоном, смазливый и какой-то растерянный, а позади него – бородач с телекамерой.
– Здравствуйте. Новости «СК-ТВ». Сможете уделить нам пять минут?
– Почему бы и нет, – согласился Дэн, больше от скуки.
– Представьтесь, пожалуйста.