Святоотеческие наставления о молитве и трезвении или внимании в сердце к Богу

Сборник

34) Без Божия мановения и призрения на нас ничего доброго не войдет в души наши. Божие же мановение на наши нисходит труды и их добре облегчает, если видит, что мы любим молитву, часто к Богу обращаемся с прошениями и чаем оттоле низойти к нам всякому благу. Почему, когда вижу я кого не любящего молитвы и не имеющего теплого и сильного к ней расположения, то из этого явным для меня бывает, что человек тот ничего благородного и высокого в душе своей не имеет. А когда вижу кого ненасытно емлющимся за богослужение и лишение частой молитвы почитающим одним из величайших потерь и ущербов, то удостоверяюсь, что он есть верный подвижник всякой добродетели, есть храм Божий. Ибо если одеяние мужа, и смех зубов, и стопы (поступь) человека возвещают яже о нем (Сир. 19, 27), – по слову премудрого; тем паче молитва и служение Богу есть знак всякой праведности, будучи убранством некиим духовным и божественным, которое великое благообразие и красоту сообщает помышлениям нашим, жизнь каждого благоустрояет,

не допускает держать на уме что-либо неуместное и дурное, внушает благоговеинствовать к Богу, и чтить честь, коею Он благоволил почтить нас, научает отвращаться от всякого суеверного волхвования, изгоняет срамные и пустые помыслы, и душу всякого настраивает презирать плотские сласти, сия единая гордость приличествует чтущим Христа, не рабствовать ничему срамному, но блюсти душу свою в свободе от всего и в непорочной жизни [2, 776—7].

35) Что без молитвы никак невозможно иметь сожительницею себе добродетель и с нею тещи путем жизни, думаю, для всякого само собою ясно. Ибо как бы кто стал подвизаться в добродетели, не приступая и не припадая часто к Тому, Кто есть податель и дарователь добродетели? Кто бы даже желание быть целомудренным и праведным в себе постоянно питать был силен, не держа с удовольствием беседы с Тем, Кто требует от нас и это, и еще большее того? Но я берусь доказать коротким словом, что молитвы (возродясь в нас или быв начаты нами), хотя бы застали нас преисполненными всяких грехов, скоро очищают от них. И в таком случае что будет более молитвы велико и божественно, если она окажется целительным врачевством для тех, которые болят душою? Се – Ниневитяне первые являются молитвою очистившимися от многих своих пред Богом грехов. Как только взяла их молитва (на свое попечение), тотчас сделала и праведными, – и город, привыкший жить в непотребстве, лукавстве и всяком беззаконии, быстро исправила, пересилив устарелые худые навыки, и небесные водворив законы, приведши с собою и целомудрие, и человеколюбие, и кротость, и попечение о бедных. Без этих добродетелей она и не водворяется в душе; но обыкновенно в какую душу вселяется она, ту делает полною всякой праведности, – настраивает ее на всякую добродетель, а всякое худо изгоняет из нее. Если б в то время кто-либо из знавших хорошо Ниневию прежде вошел в нее, то не узнал бы этого города: так скоро перешел он от жизни непотребной к благочестию [2, 777].

36) Может быть кто-нибудь из ленивых и нехотящих усердно и тщательно молиться вздумает оправдывать себя словами самого Господа: не всяк глаголяй Ми: Господи, Господи, внидет в Царствие Небесное, но творяй волю Отца Моего, Иже на небесех (Мф. 7, 21). На это скажу, что если б я почитал одну молитву достаточною ко спасению, то справедливо бы иной мог воспользоваться этими словами против меня. Но как я говорю, что молитва есть глава всех добродетелей, корень и основание спасительной жизни, то никто пусть не прикрывает своей к молитве лености такими словами. Ни целомудрие одно не может спасти без других добродетелей, ни попечение о бедных, ни благость, ни другое какое из похвальных дел; но надобно, чтоб все добродетели стеклись в нашу душу, а молитва чтоб как основание и корень лежала под ними. Как корабль и дом нижние части делают крепкими и сплоченными, так и жизнь нашу молитвы скрепляют; без них же ничего в нас не бывает доброго и спасительного. Почему св. Павел настоятельно повелевает нам прилежать молитве, говоря: в молитве пребывайте, бодрствующе в ней со благодарением (Кол. 4, 2); в другом месте – говорит он: непрестанно молитеся, о всем благодарните: сия бо есть воля Божия (Кол. 5, 17, 18); и в другом еще месте: всякою молитвою и молением молитеся на всяко время духом, и в сие истое бдяще во всяком терпении (Еф. 6, 18). Так многими и божественными словами увещевает нас в молитве сей вождь апостольский. Почему нам, ученикам его, надлежит с молитвою тещи путем жизни нашей и ею чаще орошать и напаять душу свою: ибо все мы не менее имеем в ней нужду, чем дерева в воде. Ни они не могут приносить плодов, если не будут впивать корнями своими воды, ни мы – источать многоценные плоды благочестия, если не будем напаяемы молитвами [2, 778—9].

37) Востав с одра, надлежит нам всегда упреждать восход солнца служением Богу, и к трапезе приступая надо молиться, равно как и отходя ко сну. Но и каждочасно надо приносить некую молитву Богу, ровным течением проводя время дня. Зимою большую часть ночи надо проводить в молитве и, с великим страхом преклоняя колена, усердно внимать молитве, блаженными себя имея, что служим единому истинному Богу. Скажи мне, как воззришь ты на солнце, не поклонившись прежде Пославшему сей сладчайший для очей твоих свет? Как вкусишь от трапезы, не поклонившись Дарителю и Подателю сих благ? С какою надеждою погрузишься ты в мрак ночи? Какие чаешь встретить сны, не оградив себя молитвами, но предавшись сну не огражденным? Презрен будешь ты (за безмолитвие) и удобоемлем для злейших демонов, которые всегда вертятся вокруг нас, выжидая время, когда кто остается обнаженным от покрова молитвенного, чтобы захватить нас и восхитить внезапно. Итак, когда увидят, что мы ограждены молитвою, тотчас отскакивают, как воры и злодеи, когда в головах воина увидят висящим меч. Но если случится кому быть нагу от покрова молитвенного, такого восхитив демоны увлекают ко грехам и злодеяниям. Боясь сего, будем

всегда ограждать себя молитвами и песнопениями [2, 779].

38) В пророческих видениях Ангелы представляются с великим страхом приносящими свои хвалебные песни Владыке всяческих: они от великого благоговеинства покрывают лица свои и ноги и, когда нужно летать, совершают сие с великим трепетом. В этом пример и урок, как и нам надлежит совершать молитвы свои [2, 779].

39) Во время молитвы подобает нам забывать свое человеческое естество, и объемлясь теплым к Богу устремлением, в союзе с благоговейным страхом, ничего не видеть из сущего долу, но думать, что стоим среди Ангелов и одинаковую с ними совершаем службу Богу всевышнему [Там же].

40) Все другие принадлежности у нас и Ангелов, – как-то: природа, образ бытия, мудрость, ведение и все, чего бы ты ни коснулся, – различны; а молитва есть общее дело – Ангелов вместе и человеков, – и в этом отношении ничего нет посреде их и нас (один хор). Но кто всеусердно прилежит молитве и сердца к Богу устремлению, тот скоро уподобится им и в ведении, и в мудрости, и благородстве, и в образе жизни [Там же].

41) Если имеющий случай разговаривать с мудрыми мужами от частой беседы с ними усвояет себе их мудрость и делается похожим в ней на них, то что сказать о тех, которые с Богом часто беседуют в усердных молитвах своих? Какою мудростью, какою добродетелью, каким ведением, благодобротием, целомудрием и благонравием ни преисполнит их молитва и непрестанное с Богом обращение! Так что не погрешит, кто скажет, что молитва есть источник всякой добродетели и праведности и что в душу, пустую молитвою и молением, не может внити ничто содействующее благочестию [2, 780].

42) Как город, не огражденный стенами, легко подпадает под власть врагов, по отсутствию всякой к занятию его препоны: так и душу, не огражденную молитвами, диавол легко берет в свою власть и наполняет ее всякими грехами. Около же тех, которые прилежат молитве, он не имеет никакого успеха. Видя душу, огражденную молитвами, он не дерзает близко подходить к ней, боясь силы, какую молитвы сообщают душе, питая ее более, чем хлеб питает тело. К тому же молящиеся усердно не допускают в себя ничего недостойного молитвы, но благоговеинствуя пред Богом, с Которым только что беседовали, тотчас отражают всякие козни лукавого, приводя себе на мысль, как неуместно и худо тому, кто только что просил в молитве у Бога целомудрия и преподобия и тотчас переходит на сторону врага, позволяя душе вожделевать срамных сластей и тем давать диаволу вход в сердце, которое только что присещал Бог [Там же].

43) Человеку без содействия Духа Святого невозможно как следует вести божественную беседу; почему прежде всего надо молиться, да благодать Его будет присущею нам и наитствует наш молитвенный труд, когда входим в церковь или дома в клеть свою, чтоб преклонить колена и вознести к Богу наши молитвы и моления. Когда же удостоверишься, что, совершая молитвы, ты и с Богом беседуешь и содействие Духа Святого приемлешь, то уже никак не допустишь диаволу иметь доступ к душе своей, освященной Духом [2, 781].

44) Кто скажет, что молитвы суть нервы души, тот скажет сущую правду. Ибо как, при целости нервов, тело держится в строе и живет, стоит и ходит, с пресечением же их совершенно расстраивается: так и души при действии молитв благоустроенны бывают, тверды и легко текут путем благочестия; если же ты лишишь себя молитвы, то сделаешь то же в душе, что делает в теле пресечение нервов, – она замрет, – или, по другому сравнению, это будет то же, что рыбу вынуть из воды, ибо как для рыбы жизнь – вода, так для души твоей – молитва [2, 781].

45) Желая привлечь людей к молитве и представить душам нашим, сколь великое благо есть молитва, Христос Господь вводит некоего судию злого и жестокого, всякий стыд пред людьми потерявшего и страх Божий из души изгнавшего. Достаточно бы было предположить лицо правдивое и милостивое и, сопоставив его правдивость с человеколюбием Божиим, показать чрез то силу молитвы. Ибо если человек добрый и кроткий милостиво принимает обращающихся к нему с прошением, не тем ли паче Бог, великость человеколюбия Коего не только наш превышает ум, но недомыслима и для самых Ангелов. Итак довольно было, говорю, предположить лицо судьи праведного; но Господь вводит судью жестокого, нечестивого, бесчеловечного, сказывая при сем, что и он, во всех случаях являющий неукротимую лютость, не выдерживал сего характера пред усердным и неотступным прошением, но явился тут благим и кротким. Чего же ради так сделал Господь? Чтоб дать тебе разуметь, что прошение и моление и злое естество легко превращает в доброе и милостивое, – и чтоб таким образом ни для кого уже не оставалась неведомою сила молитвы. Для этого Он, поставив вдову пред злейшим всех судиею и показав его, не по естественному его характеру, человеколюбивым, от него, злого, переносит слово к Отцу своему, благому, кроткому, человеколюбивому, превосходящему беззакония, прощающему грехи многие, хулимого и сносящего хулу, видящего чествование демонов и оскорбление Себе и Сыну Своему и неотмщающего. Если теперь Он, хулимый, так кротко переносит оскорбляющих Его: то, когда мы с подобающим страхом припадем к Нему, не помилует ли Он нас и скоро и всещедро? Слышите, говорит Господь, что судия неправды глаголет?Аще и Бога не боюся и человек не срамляюся: но зане творит ми труды вдовица сия, отмщу ея (Лк. 18, 4—6). Если вдова, припадая, жестокого сделала столь кротким; то чего не можем мы ожидать от человеколюбивого Бога, припадая к Нему? [2, 782].