Святослав Великий и Владимир Красно Солнышко. Языческие боги против Крещения
Шрифт:
– Вели собрать всех и сложить костер как положено. Прямо здесь, среди изб, пусть будут схоронены в своей веси.
Пока выполняли княжий приказ, Волчий Хвост стоял на краю поляны и с тоской смотрел вокруг. Пели птицы, журчал неподалеку быстрый ручей, видно, каждую весну разливавшийся почти речкой, в небе плыли беззаботные белые облачка, шелестел листвой свежий ласковый ветерок… Но это все было не для северян, совсем недавно живших в веси. Та старуха, наверное, сюда ходила за ягодой, вон красные капельки малины усыпали кусты. В этом озерце, небось, ловили рыбу, и парни подглядывали за купавшимися девками, а лунными ночами пытались из кустов увидеть русалок… А в том ельничке на другом берегу озера, должно быть, боровиков видимо-невидимо… Хорошие
Над лесом поднимался черный дым погребального костра. Вокруг с трех сторон стеной стоял лес, только четвертая открыта дороге от Степи, а значит, и нападению проклятых печенегов. Берегись, не берегись – не заслонишься. Наскочат нежданно, разорят весь, людей либо побьют, либо в полон уведут. Нет защиты, нет спасенья людям русским… Киевская дружина далеко, князь может и совсем не узнать о такой беде.
Глядя на поднявшееся над весью пламя, Владимир произнес вполголоса:
– Простите, что не уберегли… Дайте срок, поставлю защиту вокруг Руси от степняков проклятых!
Но поход на вятичей, а потом и другие дела надолго оторвали князя от заботы о крайних весях. Однако тех слов не забыл, позже делом жизни для него станет строительство градов по границе со Степью, создание щита для русских земель.
Владимир вернулся в Киев и там получил неприятное известие – его приемный сын Олав, который отбыл вслед за опальной Рогнедой, только не в Изяславль, а в Ладогу, сроднился с князем Мешко! Женился на его дочери.
– Живет в Гнезно? – чуть дрогнувшим голосом поинтересовался князь, стараясь не смотреть на воеводу, принесшего такую весть. Сознавать предательство приемного сына нелегко.
– Нет, князь, грабит, как все викинги. Много йомсвикингов себе набрал, в Йомсборге осел. Оттуда по всему побережью ходит, грозен весьма.
Несколько мгновений Владимир задумчиво смотрел вдаль, потом вдруг тряхнул головой, точно выбрасывая из нее что-то, и усмехнулся:
– Пусть себе! Без него забот много!
Волчий Хвост зло пробурчал:
– Неблагодарный щенок! Приютил его князь, от смерти спас, выкормил, а он!..
– Не кори, каждый ищет где лучше, – осадил воеводу Владимир. – Знать, его доля – по морям бегать за добычей.
Он не стал добавлять то, что подумал: «А моя – быть преданным всеми…».
Земля совершила круг своей благости, наконец растаяли снеговые горы, отзвенели вешними водами быстрые ручьи, зазеленел лес, вовсю защебетали птицы, объявляя всему миру о появлении потомства. Весна – она веселая, зеленая, с надеждой на новую жизнь.
Только не для всех. Рогнеда уже вторую весну в Изяславле. Первую почти и не видела, приехала, когда уже все не только зазеленело, но и отцвело. За хлопотами обустройства не заметила, как на смену весне пришло жаркое лето.
В углу надсадно жужжала попавшая в паутину муха, билась, стараясь выпутаться, спасти свою жизнь. Временами нудный звук затихал, муха, видно, уставала, но потом начинала снова. Рогнеде пришло в голову, что и она так. Первые месяцы отчаянно ждала Владимира, втайне надеясь, что опомнится, приедет за женой и сыном. Потом гонца с покаянным призывом вернуться. Теперь – чтобы хоть поинтересовался, как она живет в этакой глуши.
Сначала Рогнеда просыпалась в ночи от любого стороннего звука, казалось, что это князь, примчался, не выдержав разлуки. Подолгу глядела в сторону дороги, ведущей к Турову, хотя дороги как таковой не было, в Изяславль ездил мало кто, пожалуй, только возили причитающуюся дань, лишь траву и приминали, даже колеи путной не видно. Вокруг лес и лес. Изяславль действительно был совершенной глушью. Поставленный по ее собственному выбору далече от всех городов, он и жил только княжьим двором.
Когда княгине передали волю мужа, чтоб выбирала себе место изгнания,
Рогнеда допустила большую ошибку, захлестывала обида, и хотелось укрыться от людских глаз подальше. Постепенно обида стала глуше, а человеческого общения не хватало. Выросшая в шумном Полоцке, привыкшая с детства видеть вокруг себя множество людей, да и потом, в Киеве, тоже жившая беспокойно, княгиня быстро заскучала. Появились даже мысли, что лучше было вернуться в Полоцк или уехать в Новгород. Но полоцкие улицы видеть тяжело, а Новгорода Владимир жене совсем не простил бы, ведь туда отправился Олав. Черемуховые кусты на берегу цвели только седмицу, в остальное время превращались в малопривлекательные непролазные заросли, соловьи тоже пели не круглый год, в остальное время на городок накатывала тоска. То есть у жителей было чем заняться, они трудились, а вот Рогнеда маялась от безделья. И от этого тосковала по мужу еще больше.
Тоска… все время одна тоска… Такого в ее жизни никогда не было! Рогнеда привыкла быть окруженной людьми, ловить на себе восхищенные взгляды, распоряжаться. А здесь? Поговорить не с кем, сын еще мал, холопы – и те пухнут от безделья. Изяславльский двор невелик, холопов меньше десятка, да и ни к чему больше, из хозяев только она с сыном. Дружинники во главе с Вышаном живут у своих любушек в самом городе, который и городом-то назвать трудно.
От маеты и ничегонеделанья у Рогнеды все чаще появляются дурные мысли. Иногда она даже жалела, что не убила Владимира тогда, в Полоцке. Пусть бы казнили в ответ, зато не было вот этого сидения в глуши и унижений из-за измен тоже. Не было бы обид, злости на не оценившего ее князя, много чего… Но и тех жарких, страстных ночей тоже не было! Ну и пусть! Рогнеда даже сама себе не желала признаваться, что больше всего страдает от двух вещей – из-за разлуки с сыновьями и… разлуки с проклинаемым ею Владимиром.
В очередной раз лежа без сна, она размышляла о себе и князе. Отослал далеко, не едет, не зовет… Неужели совсем забыл? Вдруг появилась мысль: а как бы поступила она сама? Поворочавшись еще, Рогнеда решила, что точно так же, отослала бы, не звала, вот только… через какое-то время приехала сама! Княгиня даже села от такой мысли. Как же она сразу не сообразила?! Конечно, Владимир просто решил выждать, чтобы она посильнее соскучилась, а потом приедет и заберет их с Изяславом снова в Киев. В то, что муж отправил ее с глаз долой навсегда, не верилось.