Святослав. Великий князь киевский
Шрифт:
Стремительно подведя к Киеву полки черниговцев и половцев, он принялся в полном смысле этого слова «выкуривать» Вячеслава: поджёг пригороды, посады, перекрыл переправы, обложил город так, что прекратился подвоз продовольствия.
Следующий по старшинству сын Мономаха — Юрий Долгорукий — в это время увяз в очередной усобице на севере, да и не успел он подвести свои войска к Киеву за столь короткое время.
Прокняжив всего неделю, незадачливый Вячеслав бежал из Киева, уступив великий стол Всеволоду, старшему из Ольговичей.
Свершилось.
В тот же вечер великий боярин Ратша приехал в Почайну,
Узнав об этом, Святослав обрадовался было: уж больно надоело ему сидеть в захолустье, когда происходят такие события. Захотелось в Киев, туда, где решаются судьбы Руси. Да и покрасоваться в новом качестве великокняжеского сына, что греха таить, было бы приятно. Но тут он представил себе, как в первые дни начнёт отец прилюдно выказывать свою любовь к матери в надежде завоевать симпатии простого народа и привлечь на свою сторону многочисленную и могущественную родню княгини Агафьи, как преданно и покорно будет ловить его улыбки мать, всепрощающая, потерявшая гордость, униженная и счастливая в своём унижении и как сочувственно будут смотреть на неё княжеские и боярские всезнающие жены и шушукаться, перешёптываться, ухмыляться в платочки. И так стало ему тошно от одних мыслей о предстоящем, что он не откладывая, словно боясь, что передумает, разыскал погруженного в хлопоты боярина Ратшу и сказал ему, что не сможет ехать со всеми, что есть у него какие-то дела.
Боярин удивлённо поглядел на княжича, хотел было расспросить, что за дела, но сдержался и только сказал:
— Как тебе будет угодно, княжич. Только отец твой запретил поодиночке за стены выезжать, так что поедешь со старым боярином Вексой. Он тут останется с дворским на пару дней...
С Ратшей уехала вся детская дружина. Ребята рвались в Киев, и Святослав не возражал, когда Ратша попросил отпустить их. С ним остался один Ягуба: в Киеве его никто не ждал.
На следующий день княжич встал поздно. Заглянул на бронный двор. Там Ягуба бился на мечах с одним из дружинников Вексы. Святослав лениво подумал, что неплохо было бы и ему размяться, но какая-то истома, охватившая всё тело, изменила его намерения, и он пошёл в библиотеку. По пути взглянул в растворенное окошко и увидел, как к закрытым воротам подъезжает крытая повозка и десяток конных воинов.
Вышел воротный, впустил повозку. Из неё легко выпрыгнула девушка, стройная, с золотыми волосами, убранными под сетку, усыпанную жемчужинами. Вроде боярышня или молодая боярыня, но в то же время чем-то отличная от знатных женщин.
Святослав сам не заметил, как чуть было не вывалился из окна, разглядывая девушку.
Подошёл десятский, сделал ей знак следовать за ним, и они скрылись в доме.
К вознице неожиданно подскочил Ягуба, что-то спросил, «выслушал ответ, кивнул, ушёл в гридницу.
Святослав быстро сбежал вниз и встретил Ягубу в дверях.
— Кто она? — спросил он, и Ягуба без лишних слов понял, о ком идёт речь.
— Наложница твоего отца. Хороша девка.
Святослав помрачнел, ничего не ответил.
— Хороша, говорю... — повторил Ягуба.
Святослав опять ничего не сказал. Молча повернулся и вошёл прочь. Поднялся на сени, послонялся без цели по гульбищу, прошёл в библиотеку, взял первую попавшуюся книгу,
«Наложница отца», — повторил он про себя.
Перед глазами снова возникла девушка в лёгком убрусе [13] , яркие шелка, облегающие стройный стан, жемчужная сеточка на золотых волосах...
Скрипнула дверь, в библиотеку кто-то вошёл, мягкими шагами пробираясь между полками. Только Ягуба умел так ходить: почти бесшумно, словно пардус [14] . Княжич не оглянулся, но понял, что юный дружинник остановился.
— Говори, — разрешил он.
13
Убрус – плат, платок.
14
Пардус — леопард.
— Неждана...
— Кто?
— Неждана. Так её зовут.
— Как ты узнал?
— Возницу спросил, — честно признался Ягуба.
— Ещё что узнал?
— Ещё спросил — убивалась ли, как из Киева уезжала?
— И что?
— Не убивалась.
— Что ещё?
— Ещё она спрашивала — большой ли скотный двор здесь, в Почайне.
— Скотный двор? — удивился княжич.
— Ну да.
— Непонятно... — Святослав помолчал, соображая, что мог означать интерес девушки к скотному двору. Встал, взглянул Ягубе прямо в глаза. — Знаешь, где она сейчас?
— В сад вышла.
— Пойдёшь со мной.
— Как прикажешь, княжич.
Неждана стояла на высоченных качелях, построенных специально для княжны Анны. На них с удовольствием качались и ближние её боярыни, из тех, кто помоложе. На толстой перекладине была укреплена цепями дубовая доска длиной добрых пять локтей. С одной стороны на ней было сделано креслице с поручнями для девочки, а с другой стороны доска оставалась свободной. На неё становился качальщик и разгонял качели.
Княжич подошёл к качелям и буркнул, не здороваясь:
— Садись в кресло, покачаю.
Неждана послушно устроилась на креслице.
— Ягуба, подтолкни для разгона!
Ягуба толкнул качели. В самой верхней точке размаха Святослав присел и силой выпрямился, мощным толчком разгоняя качели. Когда доска стала взлетать до верхней перекладины, Неждана закинула голову и радостно засмеялась. Святослава поразила её нежная, ослепительно белая шея. Он продолжал раскачиваться всё сильнее и сильнее. Доска уже взлетала выше поперечины. Сеточка с волос Нежданы сползла и упала на землю. Коса растрепалась и билась по ветру.
Святослав перестал раскачивать доску, присел на корточки и, не зная, как начать разговор, спросил о том, что уже знал:
— Как тебя зовут?
— Зовут зовуткой, а величают уткой, — с дразнящей улыбкой ответила девушка.
Был бы Святослав немного постарше и опытнее, он бы ронял, что таким ответом Неждана приглашает поиграть в ту незамысловатую игру, что с незапамятных времён ведут парни и девчата во всём мире. Но он растерялся и грубовато выпалил:
— Ну и глупо.