Святославичи
Шрифт:
У реки Тор вдруг преградили дорогу русичам половцы.
Изготовились черниговцы к сече, ощетинились копьями.
Святослав объехал ряды дружинников, придержал коня возле сынов своих, сказал строго:
– Чур, отца не срамить!
По знаку князя полки рысью пошли на кочевников. Вскоре от половцев прискакал гонец, сообщил, что хан желает с русским князем разговаривать.
– Ишь, чего захотел, черт узкоглазый!
– усмехнулся Святослав и кивнул Колчко.
– Спроси, как зовут хана. Не Шарукан ли?
Оказалось, что хана зовут Токсоба.
Святославу вспомнились предостережения Шарукана, захотелось ему посмотреть на храброго Токсобу.
На
Хан был крепкого сложения, рыжеватые усы и бородка обрамляли его рот, который постоянно кривился в хитрой улыбке. Нос был слегка приплюснут, черные брови изгибались над желтыми, как у рыси, глазами.
К удивлению Святослава Токсоба заговорил с ним на ломаном русском:
– Здрав будь, княс. Куда путь держишь?
– Доброго здоровья, хан. В свои владения тмутаракан-ские поспешаю.
– Иль стряслось что, княс?
– Да так, по своим делам еду.
Токсоба заулыбался и сощурил глаза, как кот на печи.
– Ай, ай, княс!.. По своим делам едешь да по моим степям. За это деньга платить надо!
– Сначала, хан, ты заплати мне за то, что уже столько лет под моим небом живешь, - быстро нашелся Святослав.
Улыбка исчезла с лица Токсобы.
– Как так, княс? Небо никому не принадлежит, оно ничье…
– Раз небо ничье, вот я и взял его себе.
Токсоба несколько мгновений размышлял, не спуская глаз с невозмутимого Святослава. Потом засмеялся, обнажив крепкие белые зубы:
– Ай, какой хитрый княс! Как степная лисица! Хочу дружить с тобой.
– От дружбы никогда не отказываемся, - сказал Святослав.
Обменялись князь с ханом оружием и поклялись не сражаться друг с другом.
Глядя на удаляющегося Токсобу и его беев, Гремысл недовольно проворчал:
– Сколь еще ханов по степям шастает, на всех мечей не напасешься…
На исходе восьмого дня пути далеко впереди за зеленой холмистой степью обозначилась огромная бледно-голубая равнина, сливающаяся у горизонта с синим небом.
– Гляди, Давыдко, море!
– весело воскликнул Глеб. Давыд привстал на стременах и вытянул шею, впившись в даль жадными глазами. Ему захотелось погнать коня, чтобы увидеть вблизи морскую гладь: Глебу хорошо смеяться, он прожил на берегу моря целых четыре года.
В этот вечер русичи расположились станом недалеко от морского берега.
Давыд отлучился из стана. Желая удостовериться, княжич зачерпнул в пригоршню морской воды и глотнул. Вода обожгла ему горло. Давыд закашлялся и утер губы рукавом.
Волны лениво лизали песок у самых ног юноши. Красное солнце медленно погружалось вдали прямо в морскую пучину. Закатное небо полыхало багрянцем. Теплый ветерок шевелил волосы на голове Давыда. То был чужой ветер с соленым запахом.
– Еще прадед мой Святослав Игоревич примучил здешние земли у морского пролива вместе с городом Тмутараканью, - услышал вернувшийся в стан Давыд отцовский голос у костра.
– Навел он свои храбрые дружины после разгрома волжских хазар на хазар тмутараканских и обложил их данью. Все здешние народы признали власть и силу Святослава, он перед походом на Дунай посадил князем в Тмутаракани своего двоюродного брата Игоря. Только недолго тот княжил, помер через год после гибели Святослава Игоревича. При князе Ярополке [54] , сыне Святослава, в Тмутаракани сидел воевода Сфирн, племянник Свенельда [55] .
[54] Ярополк, сын Святослава Игоревича, после смерти отца недолгое время был киевским князем. Был убит сторонниками его брата Владимира, который и стал киевским князем.
[55] Свенельд - один из воевод Святослава Игоревича.
Владимир Красное Солнышко посадил сначала в Тмутаракани своего сына Святослава, а после его смерти - другого сына Мстислава.
– Который от венгерки был?
– спросил воевода Ратибор.
– Не от венгерки, а от немки, - ответил Гремысл.
– Как же от немчуги, когда от венгерки!
– заспорил Ратибор.
– Она была четвертой женой Владимира, и звали ее… Кажется, Гизелла.
– Гизелла родила Владимиру Позвизда, а матерью Мстислава была немка Адель, - сказал Гремысл.
– А я думал, что Мстислав от чехини рожден был, - растерянно проговорил Ратибор.
– От чехини у Владимира был один Святослав, - продолжил разъяснение Гремысл.
– А Адель родила ему кроме Мстислава еще Станислава и Судислава. Так ведь, княже?
Дружинники посмотрели на Святослава, который с улыбкой слушал спор.
– Верно, Гремысл, Адель родила князю Владимиру троих сыновей, только она была не немка, а чехиня, - сказал Святослав и поворошил палкой в костре.
– Немку же звали Малфрида, и умерла она в один год с Рогнедой, бабкой моей.
– Развел путаницу, пустомеля!
– шутливо пихнул в плечо Гремысла Ратибор.
– Я же говорил, что Мстислав был че-хиней рожден.
– От кого бы ни был рожден князь Мстислав Владимирович, воитель он был храбрый, - сказал Гремысл, подбрасывая в костер сухих веток.
– Притоптал Мстислав в свое время своими полками и ясов, и касогов, и обезов [56] . До сих пор тихо сидят.
– Чего ты стоишь в стороне, Давыд, - окликнул сына Святослав, - садись к огню, места всем хватит. Подвинься, Глеб!
Дружинники опять заговорили о храбром Мстиславе. О том, как он вышел из Тмутаракани с сильным войском и в битве при Листвене разбил полки брата своего Ярослава Мудрого. Как киевляне не пустили к себе Мстислава, несмотря на то, что князь Ярослав покинул их, бежав в Новгород. Как сел Мстислав в Чернигове, а сын его Евстафий тем временем княжил в Тмутаракани. Как замирился Мстислав с Ярославом и стали братья вместе править всей Русской землей: вместе ходили на ятвягов, на восставших ясов, вместе отвоевывали у поляков червенские города. Все дела вершили вместе, пока не умер Мстислав в 1036 году.
[56] Ясы - предки осетин. Касоги - предки адыгов. О б е з ы - предки абхазов.
Со времен Мстислава закрепилась за Черниговым далекая Тмутаракань…
Еще три дня шли дружины Святослава по берегу Сурожского моря.
На четвертый день на вершине каменистого холма, что возвышался над обширной бухтой, открылись взору стены и башни из кирпича-сырца. Над стенами виднелись вершины кипарисов и пирамидальных тополей, а на фоне синего безоблачного неба сияли золотом купола и кресты православного храма.
– Вот и Тмутаракань, - с печалью произнес Глеб. Давыд взглянул на брата, понимая его настроение.