Святой дьявол: Распутин и женщины
Шрифт:
— Кто это был, Мария? — наконец спросил он у Вишняковой.
— Святой странник, Алеша, — ответила та рассеянно, словно во сне. — Святой, который вылечит тебя! Сам Бог послал его твоим папе и маме!
— Святой, — повторил ребенок, одолеваемый сном, веки его опустились.
Когда Григорий Ефимович покинул комнату, императрица от волнения и благодарного умиления едва не разразилась слезами, она порывисто схватила руку крестьянина и поцеловала ее.
Распутин осенил ее крестом и сказал:
— Верь в силу моих молитв, и твой сын будет жить!
С
Уже во время одного из первых посещений Алеша, сияя от радости, бросился к нему навстречу и затем поспешил в рабочий кабинет отца, чтобы крикнуть ему:
— Папа, папа, Новый снова пришел!
Это прозвище привело к тому, что Распутина в царской семье стали скоро называть «Новым», спустя некоторое время Григорию Ефимовичу царь дал фамилию «Новых», как воспоминание о прозвище, данном цесаревичем.
Когда Распутин вечерами приходил во дворец по темной лестнице, он целовал сначала царя и царицу, после чего все уютно располагались слушать рассказы Григория о жизни сибирских крестьян и о его собственных странствиях. В такие вечера наследнику разрешалось ложиться позднее и в длинной, до пола, шелковой ночной рубашке сидеть на коленях у Распутина. В восхищении он внимал всему, о чем говорил батюшка Григорий. Но не только маленький Алеша был преисполнен интереса, его сестры и даже царь, и царица с величайшим вниманием прислушивались к рассказам этого странного человека.
— Распутин, — сказал однажды какой-то высокий придворный вельможа, — сумел завоевать доверие и любовь царской четы. Он знал, как польстить, ободрить, развеселить, растормошить, утешить и доставить радость. Он часто заставлял их плакать, так как говорил, не выбирая выражений, и часто был довольно суров с ними, но затем снова рассказывал самые веселые истории, так что скоро они уже не могли обходиться без его общества.
Старшие дочери государя каждый раз, когда Григорий Ефимович появлялся во дворце, делились с ним своими секретами. Он превратился в их доверительного советчика, и они посвящали его во все те маленькие тайны, которых у них было много, как у всех молодых девушек. Если той или другой из них нравился какой-нибудь офицер, они поверяли свои чувства доброму Григорию Ефимовичу, а когда его не было рядом, в письмах просили его «мудрого совета».
Великая княжня Ольга Николаевна, незадолго до этого влюбившаяся в офицера по имени Николай, из Ливадии однажды писала:
«Мой дорогой друг! Очень жаль, что я так давно тебя не видела. Я очень скучаю по тебе и часто думаю о тебе. Где ты собираешься проводить Рождество? Пожалуйста, напиши мне, я очень радуюсь, когда получаю твои письма.
Ты еще помнишь, что сказал мне тогда относительно этого Николая? Ах, если бы ты знал, как мне тяжело следовать твоему совету! Пожалуйста, прости мне мою слабость, мой добрый друг! Дай Бог, мама будет здорова этой зимой, потому что иначе мне будет очень печально на душе!
Я очень рада, что иногда вижу отца Феофана; недавно я встретила его в новом соборе в Ялте. Наша маленькая домашняя часовня очень красивая. До свидания,
Ольгу».
И Анастасия, самая младшая царская дочь, не однажды писала Григорию Ефимовичу.
«Мой дорогой, драгоценный, единственный друг! — начинается одно из этих писем. — Как мне хотелось бы снова увидеть тебя! Я все время спрашиваю маму, когда ты сюда приедешь, и счастлива, что могу послать тебе свой привет. Я поздравляю тебя с Новым годом, желаю тебе здоровья и чтобы ты по-настоящему радостно встретил его. Все время думаю о тебе, мой дорогой, потому что ты так добр ко мне! Я уже давно тебя не видела, не проходит и вечера, чтобы я не думала о тебе. Я желаю тебе всего самого наилучшего! Мама сказала, что когда ты снова будешь здесь, я увижу тебя у Анны. Этому радуется уже теперь твоя
Анастасия».
Конечно, маленький цесаревич был привязан сильнее всех к своему другу; таинственная личность этого сибирского крестьянина занимала фантазию ребенка. В случаях легкого недомогания было уже достаточно разговора Распутина с Алешей по телефону, чтобы все опять стало хорошо. Если цесаревич жаловался на головную боль, одна из его сестер звонила Распутину и затем передавала трубку брату. Григорий Ефимович успокаивал мальчика, рассказывая ему сказку, и обещал прийти на следующий день; в большинстве случаев этого хватало, чтобы Алексей сразу же успокоился.
Одна знакомая Распутина описывает подобный телефонный разговор, свидетельницей которого она была в гостях у Григория Ефимовича. Зазвонил телефон, вызывало Царское Село. Распутин поднялся и подошел к аппарату.
— Что? — закричал он, — Алеша еще не спит? У него болит ухо? Дайте ему трубку!
Затем он сделал присутствующим знак вести себя тихо и заговорил в трубку:
— Ну, Алешенька, что случилось, почему ты не спишь? У тебя ухо болит? Но это неправда, тебя ничего не беспокоит! Сейчас же иди и ложись в постель! Ухо больше не болит, я говорю тебе, оно больше не болит! Ты слышишь? Иди спать!
Через четверть часа из дворца снова позвонили и сообщили, что боль в ухе у наследника прекратилась и он уже заснул.
Вся императорская семья любила и боготворила Григория Ефимовича: родители и дети вскоре стали называть его «батюшка Григорий», «друг» и «старец». Часто он принимал участие в богослужениях, проводимых придворным духовником Васильевым в подземной часовне Федоровского собора. Царица и дети обычно стояли вместе с крестьянином Григорием перед иконами, чтобы причаститься и обменяться поцелуями. Распутин запечатлевал поцелуй на лбу императрицы, а она целовала ему руку.
В царских дневниках можно найти несколько коротких записей о первом появлении Распутина в Царском Селе. Эти заметки начинаются такими словами:
«Я познакомился с божьим человеком по имени Григорий из Тобольской губернии».
Немного позже монарх отмечает:
«Вечером мы были в Сергееве и видели Григория!»
Спустя несколько месяцев мы снова читаем в его дневнике:
«В четверть седьмого Григорий пришел к нам; он принес икону святого Симеона из Верхотурья, поздоровался с детьми и беседовал до четверти восьмого».