Святой дьявол: Распутин и женщины
Шрифт:
Остались только женщины, постоянно жившие в квартире старца, а также одна ученица, княжна, которой сегодня выпала честь длинными тонкими пальцами очистить для святого отца копченую рыбу. Во время этого занятия она влюбленно и нежно смотрела на Григория Ефимовича и просила сделать мужа министром. Старец с аппетитом уничтожил рыбу, выпил несколько стаканчиков мадеры, улыбнулся хорошенькой княжне и уклончиво сказал:
— Ну, да, да, уж он станет им, моя душенька!
Снова зазвонил телефон. Дуня подошла к аппарату, обычным нелюбезным тоном спросила, кто говорит,
— Какая-то незнакомка!
Старец заинтересованно подошел к телефону; в комнату доносились обрывки разговора:
— Ну, кто там? Я слушаю!.. Это я, кто говорит? Незнакомка?.. Молодая дама?.. И от кого ты звонишь?.. — Его голос отчетливо выдавал все более нарастающий интерес, тон становился любезнее: — Знаешь что, приходи прямо сейчас, хочешь?.. Но тебе надо поторопиться, потому что я скоро еду в Царское Село!.. А как ты выглядишь? Ты хорошенькая?.. Только приходи сейчас, милая душечка, я жду тебя!
Спустя некоторое время раздался звонок в дверь и вошла хорошенькая молодая девушка. Она лишь недавно приехала в Петербург из провинции, у себя на родине познакомилась с сектантами и уже там наслушалась разных рассказов о чудесном старце.
В столице ей рассказали множество сплетен, и она решила отыскать этого странного человека, поговорить с ним, сама во всем разобраться. Сразу же после телефонного разговора она поспешила сюда и теперь, пройдя контроль недоверчивой Дуни, ждала, примет ли ее Григорий Ефимович.
И тут в столовой появился он сам, с приветливой улыбкой подошел к гостье. Она назвала свое имя, Вера Александровна Жуковская, и робко добавила, что это она звонила ему полчаса назад.
— И о чем ты хочешь со мной говорить? — спросил Григорий Ефимович.
— О жизни вообще, — ответила она неопределенно, потому что в тот момент сама точно не знала, о чем, собственно, собиралась говорить с ним. Распутин задержал ее руку в своих ладонях, повернулся к двери и позвал Дуню. Когда служанка появилась, он, указывая на Веру Александровну, вполголоса сказал:
— Отведи ее в мою комнату!
Глава десятая
«Святилище»
«Я последовала за горничной в правую дверь, — рассказывает Вера Александровна Жуковская, — и попала в узкий длинный кабинет с одним окном. Затем Дуня удалилась и осторожно закрыла за собой дверь.
Я огляделась: у стены, совсем рядом с дверью, стояла кровать с высоко взбитыми подушками, застеленная пестрым, потертым шелковым покрывалом; там же рядом был туалетный стол, рядом дамский письменный стол с недорогим письменным прибором; там же лежали золотые часы с императорским гербом на крышке. В центре комнаты стояли стол и два стула, у окна дамский туалетный столик из ореха с зеркалом, на нем ничего, кроме двух распечатанных телеграмм и нескольких писем. В этом углу комнаты не было икон, но на окне стояла большая, украшенная пестрыми лентами фотография алтаря в Исаакиевском соборе. Я сразу же подумала о том, что „хлысты“ так же ставили на окно святые образа, обвитые лентами.
Вскоре
— Ну, что хорошего ты мне скажешь?
— В жизни не так много хорошего, — ответила я. Он рассмеялся, и я увидела его белые крупные зубы, напоминавшие клыки животного.
— И это ты говоришь? У тебя не все хорошо? — Он погладил меня по лицу и добавил:
— Послушай, что я тебе хочу сказать! Ты читала в духовных книгах о терзаниях из-за чувственных желаний? Может ли Господь Иисус Христос проклясть меня за это?
Он зажмурил глаза и сквозь веки окинул меня быстрым взглядом, глаза на мгновение вспыхнули и тут же снова погасли.
— Я читала об этом, — не раздумывая, ответила я.
— Нет, погоди, ты только погоди немного! — прервал он меня и крепче сжал мои колени. — Я объясню тебе, о чем речь. Я утверждаю, что до тридцати лет можно грешить, но потом приходит время обратиться к Богу, понимаешь? И только тогда ты научишься полностью отдаваться своими мыслями Господу, тогда ты сможешь снова грешить, потому что это будут грехи особого свойства — понимаешь? И от того, чего коснулся грех, можно снова освободиться через покаяние. Раскайся, и все опять будет хорошо. Знаешь что, приходи на следующей неделе к ужину — хочешь?
— Нет, я не хочу, — возразила я.
Он забеспокоился, приблизил лицо ко мне, погладил по плечам и рукам:
— Подожди, подожди, не так быстро, я тебе все объясню. Словами, моя милая, все не объяснишь, в этом надо убедиться на деле! Приходи ко мне почаще, маленькая пчелка, ты мне нравишься, и тогда ты все поймешь! Любовь — это самое главное! Тебе ясно каждое слово любовника, но пока я тебе чужой, я могу говорить что угодно, все это в одно ухо влетает, а в другое вылетает! Может быть, тебе кто-нибудь уже рассказывал об этом? Или у тебя много поклонников?
Невольно я отклонилась назад, потому что он уж слишком навалился на меня, прямо-таки приклеился. Вдруг он быстро поцеловал меня в уголок рта, но сделал это так просто, что мне невозможно было уклониться.
— Зачем ты возишься с ними со всеми? — прошептал он, полуприкрыв глаза. — Приходи ко мне, пошли их всех к черту, и я объясню тебе весь смысл жизни!
Вошла Дуня, чтобы позвать Распутина к телефону; спустя несколько минут он вернулся, опять сел напротив меня, причем так же, как и раньше, крепко сжав мои колени.
— Ну, что ты еще хочешь мне сказать, мой ангел? — Глаза его ярко вспыхнули, он наклонился ко мне и быстро прошептал: — Теперь я тебя уж не отпущу! Уж если ты единожды пришла ко мне, то больше не уйдешь! Пойми меня правильно, я тебе ничего не сделаю. Ну подойди, моя сладкая вишенка! — Он скрипнул зубами.
— Почему я не должна уходить? — возразила я весело.
— Какой у тебя номер телефона? — потянувшись через меня, он достал карандаш и лист бумаги и передал мне. Пока я писала, он наклонился надо мной, сжал плечи и жарко зашептал на ухо: