Святой Гийом
Шрифт:
Внутри Корсин случайно опрокинул стул и настороженно застыл. Какое-то время прислушивался к тому, что происходит в коридоре, готовый пустить в ход нож.
Ничего.
Видимо, Василь не только убрался к себе в конуру, но и прихватил с собой все тревожные шорохи.
Облизав губы, Корсин коснулся гладкой, отполированной волнами поверхности статуэтки. Ноги задрожали, словно осязаемые изгибы завели пружинки в его теле.
– Йиг-Хоттураг! – Корсин поднял статуэтку над головой. Глаза блестели от слез. – Славься великий Йиг-Хоттураг, правитель Кан-Хуга и
В области шеи закололо. Опять пошла кровь. Корсин выглянул в коридор и заблокировал за собой дверь. Теперь оставалось сделать так, чтобы «Святой Гийом» отправился в ближайший порт. А это Истад. Собственно, других судоремонтных верфей поблизости днем с огнем не сыщешь.
Накинув капюшон, Корсин направился в цех, где днем проводилась сварка труб. Статуэтка лежала в сквозном кармане толстовки, будто страусиное яйцо. Посторонним среди моря взяться неоткуда, так что Корсин без помех миновал главную палубу, а уже оттуда по лесенке спустился в трюм. Немного поплутав, вышел в цех контроля и сборки.
Сюда из хранилища наверху подавались трубы, чей вес немногим превышал двадцать тонн. Ночной смены сегодня не планировалось, но вдоль гусеничного конвейера всё равно прогуливались два моряка. Конвейер тянулся почти через всё судно, так что патрули встречались чаще, чем хотелось бы Корсину.
Вавко, узкоплечий моряк с широким лбом, как раз доказывал Несмачному, что аргентинский футбольный клуб Бока Хуниорс изобьет мячом любых британских железнодорожников до состояния синих задниц. Заметив Корсина, он умолк.
– Тебе нельзя здесь находиться, Корсин. – Вавко хотелось послать Корсина куда подальше, но он знал, что у оператора сегодня не все дома. – Если ты забыл, здесь нельзя находиться настолько, что я должен дать тебе пинка. Или задержать.
– Господи, да ты посмотри! Наш визгун еле на ногах стоит! – воскликнул Несмачный. – Его вообще док осматривал?
– Даже вколол че-то там. И богом клянусь, ему понравилось.
Корсин тоже узнал Вавко. Этот придурок сегодня конвоировал его до каюты и был, надо признать, довольно любезен. Корсин, подходя ближе, опять изобразил слабость. Теперь он слышал тяжелые ароматы их тел, как будто состоявшие сплошь из сварочного дыма. Но так пахли почти все на Папаше.
– Проклятый малец ударил меня, – пожаловался Корсин, наполняя голос неподдельным изумлением.
Он откинул капюшон, и лица моряков вытянулись.
Шея Корсина была в крови. Сделав над собой усилие, он заставил жаберные щели раскрыться и буквально харкнул через них кровью.
– Это чё такое, бл**ь? – прошептал Вавко, хватаясь за ахнувшего товарища. Никто из них не обратил внимания на отвисшую толстовку оператора.
Корсин, практически не глядя, взмахнул ножом. Лезвие полоснуло Вавко по шее, рассекая кожу и всё, что за ней пряталось. Несмачный же был так потрясен видом жабр, что не сразу врубился, что у него под носом машут ножом.
Второй удар пришелся Вавко точно в висок. К этому моменту он уже посвистывал и булькал, как пробитая водяная грелка. Несмачный зашевелился.
Несмачный заорал, но крик вышел не таким громким, как он рассчитывал. Хватаясь за всё подряд, Несмачный попятился. Безучастные рыбьи глаза Корсина пугали его. Можно сказать, только по этой причине он позволил оператору прыгнуть на себя и закончить начатое.
Наслаждаясь кровью, хлюпавшей в ладонях, Корсин положил нож на конвейерную ленту и вытер руки о толстовку. Теперь ее уж точно не отстирать. Корсин огляделся с видом человека, твердо решившего довести начатое до конца. На мгновение усомнился в здравости собственных действий. Он ведь мог просто угнать шлюпку. Если уж на то пошло, сумел бы и сам доплыть.
Теперь – сумел бы.
Но почему бы заодно не притащить Вельрегулу плавучий шведский стол? Черная тварь будет рада. Прибрежные городки подкармливали ее, и сейчас она, если Корсин не ошибался, как раз находилась в Истаде.
Наконец Корсин приметил то, что искал, а именно: дверь комнатушки, в которой хранились баллоны с пропаном. Обычно трубы варили с помощью промышленного индукционного устройства, больше похожего на защитный кожух, надеваемый на трубу. Пропан же хранился на случай ремонтных работ, когда требовалась газовая резка металла или газоплавильная сварка.
– Вот мы и займемся ремонтом, – хихикнул Корсин.
Отыскав тележку с пневматическими колесами, он погрузил в нее два баллона. Потом совершил еще одну ходку за следующей парой. Этого должно было хватить. Баллоны Корсин выставил плотной кучкой у ленты конвейера. К моменту, как он совладал с последним, со лба градом катился пот.
Подняв голову, Корсин отыскал тяжелые индукционные зажимы. Обычно с ними работали минимум два человека, но он собирался исполнить эту арию катастрофы сам. Едва не растянувшись под весом зажимов, Корсин опустил их и защелкнул, точно наручники, на баллонах.
Теперь посреди цеха стояло настоящее взрывное устройство.
Через сколько оно сработает, когда он запустит индукцию? Через десять секунд? Полминуты? Корсин понятия не имел, сколько у него времени в запасе, но решил не рисковать. Глупо улыбаясь, он на цыпочках направился к лестнице.
За ним тянулся провод от пульта индукционного захвата.
7.
До полуночи оставалось меньше часа, но на горизонте всё еще тлела красная бугристая полоса. Прогуливавшийся по палубе Демид избегал смотреть в ту сторону. Потому что знал: если больше положенного таращиться на огонь в море, то кошелек тоже начнет тлеть. Цветы, презервативы и прочие любовные снасти – вот что сулит море в огне.
«Не придумывай, золотозубый, – сказал себе Демид. – Чтобы прожечь дыру в кошельке, вовсе не обязательно быть романтиком. Достаточно обладать крепким морским корнем, за который все хотят подержаться».