Святой Грааль
Шрифт:
Томас сложил пальцы щепоткой, намереваясь украдкой перекрестить спину, на которой сидел, вдруг заколебался. А если творение дьявола вспыхнет адским пламенем и рухнет как факел? Ангелы могут и не подхватить верного воина Христова: заняты или не заметят, у Пречистой Девы на руках малый ребенок, так что шмякнется с высоты в одну-две мили, а чаша опять закатится куда-нибудь.
Он торопливо развязал узлы, вытаскивать чашу не стал — сунул руку в мешочек. По кончикам пальцев пробежала щекотная дрожь. Выпуклый бок словно узнал, потеплел от прикосновения защитника, верного рыцаря.
Томас вздохнул, завязал
Небо во всю ширь было синее, справа и слева, спереди и сзади. Далеко слева протянулась вереница гусей, но дракон то ли не заметил, то ли был сыт. Справа тоже наметилось странное пятнышко, Томас, однако, слишком продрог, чтобы всматриваться внимательно, но пятнышко приблизилось, рыцарь разглядел длинный расписанный всеми красками ковер — очень мохнатый. В середке сидел согнувшись человек в тюрбане, тоже явно замерз: согнулся, зябко кутается в цветной халат. Ковер, колыхаясь, как толстая мохнатая гусеница, полз почти тем же курсом, но дракон летел намного быстрее. Томас рассмотрел смуглое усталоелицо,человекпроводилих завистливо-безнадежным взглядом. У Томаса на миг возникло желание показать ему конец веревки, как делали грубые моряки, обгоняя другое судно, но врожденное благородство рыцаря не позволяло грубых жестов, да и пальцы озябли так, что не свернули бы даже фигу, тем более не удержали бы веревку.
Человек на ковре летел чересчур низко: несколько ворон, злобно каркая, погнались за летящим ковром, но человек лишь втянул голову в плечи и сгорбился еще больше, зябко натягивая халат на уши. Вороны, прогнав врага со своей земли, отстали, начали ходить кругами, как гордые орлы.
Дракон летел и летел, Томас устал, замерз и проголодался как волк. Калика уронил голову на грудь, упершись подбородком, висел без движения. Он оставался бледным, словно мертвец. Томас снова отвернулся со вздохом, уже привычно то хватаясь за выступы, то распластываясь под тяжестью.
Глава 17
Так они летели до полудня. Калика не приходил в себя, хотя корчи отпустили. Дважды Томас поправлял дракона: тот, как слепой на один глаз конь, упорно пытался свернуть и летать по кругу, но Томас следил за солнцем, благо чаще всего летели выше облаков. Делал поправку на движения самого солнца, которое Божьим повелением встает на востоке, тащится через небесную твердь до запада, где уходит в нору, а за ночь его перетаскивают по всему подземелью проклятые грешники к земному краю на востоке. За лето устают, осенью волочат все медленнее, а зимой вовсе двигаются как сонные мухи, так что весной у Повелителя подземного мира терпение рвется, он швыряет тащильщиков в геенну огненную, а в упряжку пристегивают свеженьких. Возможно, в новой упряжке будет сэр Горвель с сарацинами.
Дракон лишь однажды повернул голову, Томас ловко зашвырнул два куска в пасть, а третий полетел мимо: дракон в этот момент начал отворачиваться. Томас выругался, провожая сожалеющим взглядом увесистый ломоть. В желудке тихонько шевельнулось, жалобно квакнуло.
Томас поерзал: вроде бы нелепо обедать, сидя на летящем драконе, но есть хотелось взаправду, а проклятый дракон чавкает так, что у Томаса рот наполняется слюной.
Он
Он вздрогнул, едва не выронив кусок: сзади раздался хриплый голос: — Сам жрет... А дракону?
Калика поднял голову, смотрел вроде бы укоризненно, в глазах блестели странные искорки. Томас со счастливым воплем бросился к другу, печень на ходу сунул в щель, между пластинами, чтобы ветром не сдуло, ухватил за туго связанные плечи:
— Сэр калика!.. Ты... проснулся?
— Я храпел? — спросил калика. Его зеленые глаза были чистые, он внимательно смотрел на Томаса, на свое туго стянутое веревками тело.
— Самую малость, — заверил Томас. — Впрочем, мы с драконом не слышали.
— Привязал меня ты?
— Ну... дракон был занят. Он махал крыльями. Наши друзья, которые Тайные Семеро, наслали на тебя плохой сон, вот я и...
Олег кивнул, поморщившись:
— Сейчас их натиск ушел. Развяжи.
Томас смотрел сияющими глазами, гора свалилась с плеч, но руки от узлов отдернул:
— А ты уверен... что не повторится?
Олег покачал головой:
— Я теперь ни в чем не уверен. Правда, второй раз так внезапно захватить себя не дам.
— Но ты... сэр калика, не обижайся, но как я могу быть уверен, что это не они тобой сейчас руководят? Когда бесы овладевают человеком, могут делать с ним все, что хотят! Бывает, сам не знает, что одержим бесом!
Олег не спускал с него глаз, привычно зеленых, в которых была боль:
— Сэр Томас, тебя не зря назначили вожаком рыцарского отряда! Я думал, ты лишь храбрый меднолобый, но ты не дурак. Нет, я бесом не одержим. Доказать не могу, но если не развяжешь, я скоро умру от застоя крови. Веревки очень тугие, сэр Томас.
— Ты чересчур силен, — возразил Томас, чувствуя себя виноватым.
Он торопливо развязал узлы на руках калики, вместе освободили ноги и тело. Томас заботливо привязал калику толстой веревкой вокруг пояса, другой конец он заблаговременно закрепил на гребне. Калика лишь усмехнулся. Он посматривал на рыцаря с уважительным удивлением.
Олег морщась растирал опухшие члены, Томас разминал ему синие от затекшей крови ноги. Один раз отвлекся покормить дракона, а когда вернулся, калика сказал с насмешкой в голосе:
— Что ж ты жрешь сырую печень? Разве ваша религия не запрещает есть с кровью?
— Я христианин, а не иудей, — ответил Томас с достоинством. — Это они даже хлеб обрезают и выбрасывают, ежели собственная кровь из десен попадет на крошку!
— Ах да, — ответил калика устало, — я спутал вас, христиан, с хазарами... Сэр Томас, я еще не встречал такого отважного человека! Просыпаюсь, а он сидит на горбу дракона и жрет мясо, которое предназначено дракону!
— Делать-то больше нечего, — ответил Томас оправдываясь. — Зверь летит правильно, ты спишь, женщин и вина нет, до корчмы далеко, а мне холодно и страшно...