Святой грааль

Всадники перевалили через холм и сквозь неподвижную дымку тумана увидели высокий частокол знаменитого Красного Дома. Отряд молча начал спускаться по пологому склону. Командир отряда, одетый в серое шерстяное платье и плащ из

волчьих шкур, хищно смотрел вперёд. На шее у него висел охотничий рог, на бедре покачивался длинный меч в кожаных ножнах, украшенных по всей длине тиснением кельтских узоров. Он был молод, но черты лица выдавали в нём человека не по годам решительного и жестокого.

Намётанному глазу было достаточно беглого взгляда, чтобы определить численность отряда – человек пятьдесят. Большинство всадников ехало с непокрытой головой, лишь двое-трое накинули на себя капюшоны из грубой шерсти и ещё столько же было в круглых кожаных шлемах. Все они легко держались верхом, хотя стременами никто не пользовался. Зато лошади, которых они вели на поводу, были со стременами, богатой сбруей и высокими сёдлами. У всех этих свободных лошадей возле стремени раскачивалась отрезанная человеческая голова, привязанная за длинные волосы.

– Вот уж удивится вледиг нашему внезапному приезду! – воскликнул кто-то в отряде.

– Удивится, если он нынче здесь, в Красном Доме, – уточнил второй. – Мордред, ты думаешь, Лодегран здесь?

Командир угрюмо кивнул, не отрывая сощуренных глаз от крепости:

– Гуляют. Слышишь?

Вокруг частокола раскинулось с десяток приземистых хижин, сложенных из неровных камней и крытых толстым слоем соломы. Возле некоторых домишек вытянулись низенькие ограды из таких же кривых булыжников и сплетённые из прутьев загоны для скота. Земля раскисла после долгих дождей, лошади скользили копытами, упрямились. С яростным лаем из небольших ворот навстречу всадникам бросились две мохнатые собаки.

– Вледиг здесь, – усмехнулся Мордред, указывая на ближайшую псину. – Это его пёс… Айльбе, успокойся, неугомонная тварь! Или ты не узнаёшь меня? А ну закрой пасть!

– Мы стали слишком редко появляться у Лодеграна. Собака успела позабыть нас, – сказал ехавший рядом с Мордредом высокий мужчина.

Услышав конский топот и яростный лай, из хижин высыпали люди. Кто-то держал наготове длинный топор, кто-то – дротик, но, в основном, все были невооружённые. Несколько женщин, укутанных в тёмные пледы с головой, изучающе смотрели на всадников.

– Это Мордред со своей Волчьей Стаей! – раздался девичий голос.

Сильно пригнувшись, всадники въехали в ворота, над которыми чёрным контуром на бледном небосводе вырисовывался дозорный с копьём в руке.

– Вижу, вы с трофеями, – хохотнул голос сверху. – Как раз к веселью.

Едва отряд очутился во дворе, вокруг столпились мужчины, все в длинных рубахах, без оружия, расслабленные, некоторые пили из медных кубков.

– Приветствуем Волчью Стаю! – радостно закричали они.

– Судя по вашим раскрасневшимся рожам, вы уже давно пируете, – отозвался Мордред.

– Не первый день…

Мордред окинул взглядом внутреннее пространство крепости. Посреди возвышался Красный Дом – просторные покои Лодеграна, срубленные из красного тиса, с деревянным полом и черепичной кровлей. Искусная рука резчика богато украсила стены

дома снизу доверху изогнутыми телами змеевидных рыб и зверей, которые хватали друг друга за хвосты и сплетались со стеблями цветов, создавая нескончаемые гирлянды кельтских узоров. Вправо и влево от дома тянулись две огромные пристройки, представлявшие собой врытые в землю столбы и положенные на них перекрытия. В летнее время на перекрытиях ничего не укладывалось и находившиеся в пристройках столы и скамьи стояли под открытым небом, но сейчас, когда подкралась осень и почти ежедневно шли дожди, на перекрытиях лежала солома и дранка. Вдоль крепостной стены вытянулись хозяйственные постройки – кузница, пекарня, гончарная мастерская, конюшни и домики для дружинников и слуг. Густо стелился дым костров, над которыми жарились туши баранов. Из кузницы нёсся размеренный перестук молотков. Возле пекарни молодая женщина с усталым лицом крутила каменный жёрнов, перетирая зерно в муку. Перед входом в дом вледига из земли торчало бревно, к которому был прикован цепью медведь. Собаки, устав лаять на всадников, с рычанием бросились к зверю, но особенно не приближались, подскакивали и тут же пятились, припадая на передние лапы и поджимая хвосты.

– Что это у вас? – спросил Мордред, указывая на неподвижное человеческое тело, смятое медведем.

– Рыскал тут один любопытный, – пьяно пояснил кто-то. – Мы руки-то ему заломили, расспрашивая, а затем медведю бросили.

– Даже нагрудный панцирь не сняли с него, – посетовал Мордред, разглядывая нелепо вывернутого набок мертвеца. – А мы у всех забрали доспехи и оружие… Германец?

– Да.

– Должно быть, лазутчик, – решил Мордред. – Похоже, его-то и дожидались те, кого мы накрыли.

– Многих прикончили?

– Всех. Везём головы в подарок вледигу. Пусть порадуется.

Мордред спрыгнул на землю, поднёс к губам рог и протрубил. Его люди отозвались дружным волчьим воем, задрав головы кверху.

– Ха-ха! – заорали отовсюду. – Да здравствует Волчья Стая! Приглашаем к столу, друзья!

– Про панцирь-то верно подмечено. Зря добром разбрасываемся, – крякнул кто-то и, схватив длинное копьё, кольнул медведя. Зверь вскочил и заревел. Чёрные губы его затрепетали, обнажая громадные клыки.

– А ну посторонись, – человек продолжал несильно тыкать копьём в медведя, – дай мне вытащить из-под тебя покойничка.

– Хорошо, что этого не видит Артур, – усмехнулся один из всадников Мордреда.

– Чего не видит?

– Как ты орудуешь сейчас копьём. Всем известно, что Артур считает медведя своим зверем-охранителем.

– Теперь Артур стал нашим союзником. Можно не бояться его гнева.

– Союзником? – хохотнул другой всадник. – Как-то не очень верится, что Лодегран протянул руку дружбы Артуру.

– А вот и протянул. Потому и празднуем…

Мордред прошёл в дом.

– Храни тебя Христос, мой государь, – поприветствовал он вледига, шагая к нему через сумрачный зал.

Лодегран задумчиво сидел на большом деревянном стуле с высокой резной спинкой, опираясь на массивный подлокотник. В двух шагах от него на полу коптил масляный светильник.

– Почему ты томишься в одиночестве, когда твои гварды веселятся?

Вледиг сощурился и улыбнулся. В мягком красноватом подрагивающем свете его лицо выглядело не таким уж старым.