Святой грааль
Шрифт:
– Минутку, эта бутылка уже пуста. – Жак де Бриен засуетился. Казалось, он обрёл нарушенное душевное спокойствие. Разгребая наваленные перед шкафом вещи, он торопливо освобождал дверцу, чтобы добраться до спрятанных внутри шкафа бутылок. – Я с готовностью возьмусь за написание романа о великом рыцаре, о славном короле, поднявшемся на борьбу с тёмными силами, – бормотал придворный сочинитель, словно убеждая кого-то невидимого. – Я создам удивительный образ, который послужит примером твёрдости духа и прекрасных порывов. Это будет высочайший идеал
Когда он наконец извлёк из шкафа вино и повернулся к гостю, победно потрясая бутылкой над головой, Ван Хеля уже на было в комнате.
– Сударь! – проговорил растерянно де Бриен. – Где же вы?
Никто не отозвался.
Ван Хель остановился. Спереди донеслись звуки трещоток и деревянных колотушек. Из-за угла появились трепещущие отблески факелов. Послышался грубый смех и нестройная песня.
Ван Хель бесшумно прыгнул к деревянной стене дома и, прижавшись к ней всем телом, как ящерица, без видимого усилия вскарабкался на крышу, цепляясь за выступы брёвен. В ночной тьме он был неразличим – просто колыхнувшаяся густая тень на доме.
Распластавшись на черепичной кровле, он видел, как внизу неторопливо прошли десять мужчин, вооружённых копьями и мечами. На металлических шлемах и наконечниках копий подрагивали отблески факелов. Трещотка смолкла, прервалась песня.
– Эге, братцы! Да тут, похоже, была поножовщина. Клянусь пресвятой Девой! Покойники кругом валяются, – гаркнул грубый голос.
– Посвети-ка маленько, – прозвучал второй голос. – Должно быть, какая-нибудь шайка не поделила добычу.
– Чего не поделили? Гляньте на этого, у него кошелёк при себе! – воскликнул третий.
Ван Хелю уже не было видно людей, они скрылись за поворотом, но их голоса и шаги по лужам и грязи ясно доносились до его слуха.
– Не удалось им поживиться. Славно же кто-то разделался с ними.
– Не повезло мерзавцам…
– Утром надо прислать за ними повозку, – заключил старший. – Запомните, куда ехать. Квартал хлебопёков…
Ван Хель отполз немного по кровле в сторону, но из-за плохо державшейся черепицы, грозившей осыпаться при неосторожном движении, решил дождаться, пока ночной дозор отойдёт подальше. С крыши дома ему были видны далёкие мерцающие точки факелов на городских стенах. Снова по стенам прокатилась шумная волна трещоток и колотушек со стен – часовые оповещали друг друга об истечении очередных тридцати минут ночного дежурства.
Выждав ещё немного после того, как дозор удалился, Ван Хель бесшумно спустился на дорогу и продолжил свой путь. Через несколько минут он добрался до квартала ткачей и остановился перед трёхэтажным домом, над входом в который был нарисован громадный белый лебедь с причудливо изогнутой длинной шеей, а всё остальное пространство стены было покрыто изображениями женщин, занимающихся пряжей и вышиванием. Фасады очень многих домов в городе были так или иначе разрисованы, указывая
Окошко на втором этаже было распахнуто, и оттуда сочился тусклый жёлтый свет.
«Не спит», – понял Ван Хель и, осмотревшись, взобрался вверх по стене, ловко наступая на торчавшие балки и крючья, к которым крепились вывески. Заглянув в окно, он тихонько позвал:
– Изабелла!
В комнате послышалось шуршание платья, и в следующее мгновение перед ним появилась девичья голова. Большие тёмные глаза взволнованно блестели.
– Ванхель, милый мой Ванхель, наконец-то вы пришли! А я уж чего только не подумала…
– Со мной ничего не может случиться, ангел мой.
– Я боялась, что мы уже не свидимся более.
– Что за глупости! О чём вы говорите, Изабелла? Разве я хоть раз не держал данного слова?
– Речь не вовсе о вас, сударь.
– О чём же?
– О моём отъезде. – Девушка всхлипнула. – Боюсь, сегодня ночью мы расстанемся с вами навсегда.
– Вы решили уехать?
– Не я, а мой батюшка принял такое решение. Он отсылает меня в замок графа де Парси. Завтра рыцари графа отправятся в его владения, они будут сопровождать обоз с товарами. Поеду и я.
– Но почему вдруг?
– Граф прознал о том, что никто не может превзойти меня в искусстве вышивания. И мой отец решил не упустить случая хорошенько заработать на мне. Вдобавок отныне у него всегда будет повод показаться на глаза графу, дабы испросить какой-нибудь милости, навещая меня в его владениях… Будь проклят тот день, когда я взяла в руки иглу с ниткой!
– Не печальтесь, моя дорогая, и не вините своё мастерство, – успокаивающе проговорил Ван Хель и нежно коснулся ладонью щеки Изабеллы. – Я что-нибудь непременно придумаю, чтобы оказаться подле вас.
– Но как?
– Я найду способ… А теперь позвольте мне влезть в окошко, потому что висеть на стене не так удобно, как восседать на табурете…
– Конечно, мой милый Ванхель…
Она порывисто отстранилась, давая мужчине возможность проникнуть в уютную комнату, стены которой были обтянуты коричневыми шерстяными тканями, с искусно вышитыми на них белыми, жёлтыми и красными цветами. На стоявшей в углу кровати лежало несколько подушек, а подле спального места громоздился сундук, где хранилось бельё и одежда. Горевшая свеча бросала свет и на элегантную этажерку из резного дерева, где лежали большие ножницы и множество катушек с разноцветными нитками.
– Вы продолжаете одеваться не по погоде, – посетовала она, оглядывая гостя. – Уже декабрь, а вы до сих пор не сменили платье на зимнее.
– Я не боюсь холода и почти не ощущаю его, – отмахнулся он.
– Вы испачканы. – Изабелла указала на его плащ, измазанный грязью на плече.
– Должно быть, это грабитель задел меня грязным башмаком, когда я перебросил его через себя.
– Вы столкнулись с разбойниками?
– Пришлось вступиться за одного несчастного.