'Святой Макс'

Гюлюш Агамамедова

"Святой Макс"

День прошел сумбурно. Макс устал так, что сил не было приготовить себе ужин. Выпил прокисший кофе, хорошо зная, что делать этого не следует, и заснул тяжелым сном, просыпаясь в поту и мучаясь бессвязными видениями. Встал утром с тяжелой головой от повторяющейся, набившей оскомину мелодии будильника. Вспомнил с ужасом, что вчера вечером привезли тяжелого больного. Доктор Даррелл назначил больному самые нудные и отвратительные процедуры и поручил его заботам Макса. За пять лет работы в клинике Макс почти привык к тому, что за самыми капризными больными ухаживал он. Макс обладал редким даром утешения. Он мог успокоить самого привередливого и безнадежного больного, зачастую страдающего невыносимыми болями. Как правило, больные попадали в клинику доктора Даррелла, пройдя все круги ада. Когда

все возможные виды лечения были исчерпаны, а состоятельные тяжелобольные люди все еще находились в состоянии, отдаленно напоминающем жизнь: тела их, а в редких случаях и мозг еще продолжали функционировать, принося своим владельцам безмерные страдания. Именно такие больные населяли клинику доктора Даррелла. Сказать, что общение с больными и возможность наблюдать их исцеление приносили удовлетворение доктору Дарреллу и его мед. персоналу, значило бы пойти против истины. Не потому, что доктор Даррелл и сотрудники его клиники очерствели настолько, что ужасающая картина человеческих страданий не вызывала у них ничего, кроме раздражения. Как у любых психически здоровых людей и сотрудникам клиники было свойственно испытывать чувство сострадания. Проблема заключалась в том, что количество выздоровевших больных сводилось к ничтожной цифре. Львиная доля пациентов, поступающих в клинику, выходила из нее в роскошных гробах, сделанных из ценных пород дерева и украшенных с всевозможной помпезностью. Удовлетворение доктор Даррелл и преданный ему персонал получали от хорошо оплачиваемых услуг и благодарности, читаемой в глазах родственников, изредка навещавших больных.

Макс получивший среднее медицинское образование, долгое время не испытывал ни малейшего желания работать по специальности. Он пробавлялся случайными заработками, не завидуя своим целеустремленным ровесникам. Погуляв и испытав все прелести беззаботной и безденежной жизни, к тридцати годам, Макс решил, что пора найти постоянный источник заработка. Макс попал в клинику случайно, по рекомендации одной из медсестер, его подружки. В клинике Даррелла Макс мог реализовать свои амбиции. Для работы с такого рода больными нужны были железные нервы и всегда ровное настроение. Этого добра у Макса было хоть отбавляй. Он подружился со всеми работниками, полагая, что враги появятся без усилий с его стороны.

Вчера во время дежурства Макса привезли тяжелобольного старика, беспрерывно кашлявшего, стонавшего и просившего ввести ему обезболивающее средство. Макс тут же узнал его. Известный финансист, политик, "гордость нации", как его называли в прессе. Макс принес то, о чем просил старик, с улыбкой сделал ему инъекцию и погладил старческую испещренную пигментными пятнами руку. Старик с усилием разлепил закрывающиеся глаза и взглянул на Макса. Максу показалось, что старик благодарит его за то, что он исполнил его просьбу и хоть на краткий миг избавил от страданий, но не только. Мольба об избавлении от существования, превратившегося в кошмар, читалась в его глазах. "Потерпи, дорогой, недолго тебе осталось", - подумал Макс. И тут же произнес мягким, ласкающим слух баритоном:

–  Немного терпения и господин Марк Рандлер, я не ошибся?

–  Нет,... не ошиблись. Удивительно, как Вы меня узнали?
– просипел старик

–  Скоро, совсем скоро господин Марк Рандлер пойдет на поправку и уйдет из нашей клиники. А мы все ему поможем скорее подняться на ноги,- заметив чрезмерные усилия старика, пытавшегося что-то ответить, Макс поспешил завершить беседу, - не отвечайте, расслабьтесь, Вам нужно отдохнуть и набраться сил, - последние слова Макс произнес шепотом.

Весь следующий день Макс старался облегчить страдания господина Рандлера. Самому себе Макс не смог объяснить причину симпатии к умирающему старику. Много позже анализируя свои чувства, он признал, что старик абсолютно не цеплялся за жизнь. Все назначения врача, Макс исполнял с большой тщательностью, отдавая себе отчет в том, что ничто не сможет вернуть Марка Рандлера к жизни. Правда, можно почти бесконечно длить состояние, пограничное между жизнью и смертью. Наука дошла до такого уровня цинизма, когда признаки жизни, при определенных болезнях, возможно сохранять, как угодно долго. Для того, чтобы назвать пациента, находящегося в подобном положении живым, требуется широта взгляда. При поступлении в клинику Макс не задавался подобными вопросами. Он не задавался вообще никакими вопросами. Он выполнял назначения врача и радовался тому,

что ему не приходилось выслушивать особенных нареканий, и, появилась возможность безболезненно тратить деньги на уикенды и ненужные, но такие завлекательные безделушки. С появлением в клинике Марка Рандлера, у Макса в голове произошел переворот. То, что было очевидным и не требовало разъяснений, внезапно, за какие-то сутки, стало невероятно сложным, непонятным и спорным. Господин Рандлер походил на других пациентов клинике во всем, что касалось бренности человеческой оболочки. Он испытывал такие же страдания, как и другие больные. Его отличало от других ясное сознание бесполезности проводимого лечения, и, самое главное: измученные, страдающие глаза, Марка Рандлера, казалось, видели то, что не дано видеть человеку, находящемуся в добром здравии. После очередной особенно тягостной процедуры, Марк, вдруг медленно заговорил, задыхаясь и прерываясь на отдых:

–  Макс, я помню, Вас зовут Макс... Не удивляйтесь, что такой маразматик, - слово далось Марку с трудом, но он медленно выговорил его, как я, помнит ваше имя... Я запомнил его, потому, что оно похоже на мое..., немного. Марк, я хочу попросить у Вас об одолжении. О большом одолжении... Я знаю, что Вам будет нелегко принять решение... И я кое-что придумал, что облегчить Вам муки совести. Я прошу, я умоляю Вас сделать мне сегодня вечером, по моему знаку, инъекцию морфия...

–  Вам не нужно меня об этом просить. Врач назначил Вам наркотики. Я и так сделаю вам укол, и Вы сможете прекрасно отдохнуть.
– Макс широко улыбнулся одной из своих разнообразных дежурных улыбок.

–  Я знаю, дорогой Макс... Вся надежда на Вас. Только сейчас начинаю понимать, что человек, по сути, одинок... Он приходит в мир чаще всего один, пытается всю жизнь прилепится к кому-нибудь, и уходит, совершенно точно, один... Макс, я прошу Вас! Дайте мне возможность уйти так, как того хочется мне. Не могу больше выносить все эти унизительные для меня процедуры... Когда-то я был сильным человеком... Я не хочу в конце жизни превратиться в вещь... Молю Вас об одолжении. Увеличьте дозу морфия, и я не проснусь утром...Только и всего... Это так легко, Марк, - голос Рандлера стал вибрировать- Я умоляю Вас... Вы не знаете, как сложится ваша жизнь. Кто знает? А вдруг Вам когда-нибудь захочется умереть и тоже понадобится чья-то помощь...

Господин Рандлер сильно устал и опустился на подушки. Макс, не отвечал, приклеенная улыбка превратилась в гримасу. Собрав последние силы,

Рандлер прошептал:

–  Подумайте, если Вы решитесь, Вас ожидает приятный сюрприз. Я выписал чек на сто тысяч долларов, на предъявителя... Вы сможете получить деньги в любом банке. Чек будет лежать у меня под подушкой...И будьте уверены! Мои родные, или те, кто считает себя моими родными, будут рады также, как и я моей кончине... И возможно, - губы Марка Рандлера растянулись в презрительной ухмылке, - кто-то из них заплатит Вам, за "хороший уход".

Макс набрал в легкие побольше воздуха, прежде чем ответить:

–  Почему Вы так настроены? Вы сами сказали, что не знаете, что ожидает нас. Представьте, что за время, пока Вы будете находиться между жизнью и смертью, придумают новое средство, чтобы полностью излечить Вас от болезни. Вы же умный человек и знаете, что это возможно. Пока Вы живы, у Вас есть шанс, как у всех живых. Шанса нет только у тех, кто перешел границу.

Неожиданно для самого себя Макс сказал то, о чем подспудно думал, наблюдая больных, и стараясь не потерять радости жизни, находясь почти постоянно в обстановке, приближенной к экстремальной. Тут же мелькнула пошленькая мысль о том, что деньги не помешают, а скорее позволят ему найти что-нибудь более веселое в качестве основного занятия. Макс стер улыбку и нагнувшись к уху господина Рандлера, произнес:

–  А впрочем, Вы вполне разумный человек и сами все знаете лучше меня. Я могу только помочь Вам, - о последних словах можно было лишь догадаться по движению губ Макса.

Господин Рандлер кивнул и закрыл глаза, оставив Макса размышлять о том, какое действие произвело на него последнее заявление Макса. Выходя из палаты больного, Макс невольно обернулся и поймал на себе ничего не выражающий взгляд господина Рандлера.

Вторую половину дня Макс напряженно размышлял о том, как ему поступить. Внутренний диалог не прекращался ни на минуту. Он машинально проделывал свою работу, доведенную до автоматизма и потому не требующую особого внимания.