Святой вечер
Шрифт:
Что за хрень?
Воздух вдруг стал обжигающе горячим, словно пламя лизнуло лицо, и крошечные капельки потекли по коже. Влажная дорожка скользнула по моей брови, а затем капнула на глаз. Кровь. Он взял кусок стекла и, блядь, порезал меня. Разрезал мое гребаное лицо. Мой пульс бился. Как барабанный бой. Ярость, как молния, шипела в моих венах.
А потом все закончилось.
Я боролся с грохотом своего пульса, чтобы встать на ноги. Мои легкие расширились от глубокого вдоха, пока мои глаза искали его.
Он смотрел на меня с блеском в глазах и довольной ухмылкой. Его взгляд следил
Я не был злобным, не был парнем, который живет ради мести. У меня не было на это времени. Я был хаосом. Разрушением. Чертовым ураганом, который уничтожал все на своем пути. Яростный и непредсказуемый. И если я узнаю, что Каспиан Донахью хоть пальцем тронул Лирику, я вернусь, и это дерьмо на моем лице покажется порезом бумаги по сравнению с тем, что с ним сделаю.
Я улыбнулся ему. — Это еще далеко не конец. — А потом я забрался в машину Итана, ни разу не оглянувшись через плечо. — Отвези меня к Лирике.
Двадцать минут спустя мы остановились перед ее домом.
— Уверен, что не хочешь сначала привести себя в порядок? — спросил Итан, когда я открыл дверь, чтобы вылезти.
Я подмигнул, а затем наклонил голову, выходя из машины. Еще до того, как мы начали трахаться, Лирика была у нас дома, когда я возвращался домой после спарринга, окровавленная и в синяках. Может быть, никогда так сильно, но я знал свою девочку. Она могла справиться с этим. Она бы, наверное, отмыла меня и отругала. — Ничего такого, чего бы она не видела раньше.
Он засмеялся, а потом уехал, качая головой.
Ладно, моя маленькая птичка. Пора тебе рассказать мне, что, блядь, ты задумала.
Глава
11
Линкольн
Обычно я здоровался с портье, прислонялась бедром к стойке и брал несколько шоколадных конфет из стеклянной чаши. Но не сегодня. Из-за драки с Каспианом мой адреналин зашкаливал, а сердце колотилось как ураган. Все вокруг меня было как в тумане. Белый мраморный пол сливался с темно-серыми стенами. Люстра, похожая на дорожки из стеклянных капель дождя, свисающих рядами с потолка, была затуманена струйкой крови, которая все еще сочилась из пореза возле моего глаза.
— Мистер Хантингтон, — окликнул швейцар, когда я промчался мимо него.
Я помахал рукой в воздухе, не потрудившись оглянуться через плечо. — Поймаю тебя на выходе, Чарли.
Сегодня у входа в лифт стояли два охранника. Ни один из них не был ни Ральфом, ни Джеком.
Они оба смотрели на меня, сузив глаза и нахмурив брови. Да пошли они. Я нажал на кнопку, чтобы вызвать лифт.
Стальные двери открылись, и один из них, грузный, с темными волосами и бородой, протянул руку, как один из тех, что стоят на железнодорожном переезде или в гараже. — В пентхаус посторонним вход воспрещен.
Какого хрена он только что сказал?
Я ухмыльнулся. — И я полагаю,
Он открыл рот, чтобы произнести слова, которые не хотел слышать, и я прервал его, выхватив дубинку из кобуры на его бедре и воткнув ее ему между ног. Его лицо побледнело, рука опустилась на живот, и он опустился на колени, задыхаясь. Да. Пошел ты. Второй парень бросился на меня, но я успел войти в лифт прежде, чем он успел обойти первого парня и добраться до меня. Я ухмыльнулся ему. Пошел ты тоже.
Прикинул, что у меня есть минут пять, прежде чем лифт сделает круг и эти двое ворвутся в пентхаус, готовые надрать мне задницу или вызвать настоящих копов. К тому времени Лирика уже скажет им, насколько желанным гостем я был в ее квартире.
Огоньки на маленьких круглых кнопках загорались, когда я проходил каждый этаж. Я поднял рубашку над головой и прижал ее к лицу, стараясь впитать как можно больше крови. Для семнадцатилетней девушки Лирика была чертовски придирчива к чистоте своего жилища. А я собирался ворваться сюда, заляпав кровью весь ее пол.
Двери лифта открылись прямо в гостиную, открывая захватывающий вид на город через окна от пола до потолка. Свет был выключен. Она не свернулась калачиком под одеялом в углу большого кожаного дивана, как обычно. Из кухни по комнате не плыл запах свежеиспеченного печенья. Не играла музыка в системе объемного звучания.
Была только тишина, слишком много тишины. Где она, черт возьми, находится?
Может быть, она спала. Я оставил ее всего несколько часов назад после интенсивного траха, в результате которого ее задница впала в сексуальную кому.
Лирика развлекалась тем, что пыталась заставить меня ревновать. Ей нравилось, как я трахал ее, когда злился. Не буду врать. Мне это тоже нравилось. Мы были в полной жопе. Если это дерьмо с Каспианом было еще одной ее игрой, я позабочусь о том, чтобы она помнила, чья это киска, каждый раз, когда она садится.
Прошлой ночью в «Палате» она позволила двум парням трогать себя, как будто они были слепыми, а ее тело было покрыто шрифтом Брайля. Она думала, что раз меня там не было, то я об этом не узнаю. К черту. Я всегда следил за ней, и это был единственный секрет, который Палата не хранила. Она не была такой самоуверенной, когда я появился в ее пентхаусе в полночь, готовый показать ей, что происходит, когда она забывает, кому принадлежит. Она лежала в постели, совершенно не замечая, что я вошел. Я сдернул покрывало, охренев от ужаса, когда увидел ее в одних трусиках, пропитанных моей спермой.
— Что ты делаешь, Линк? — спросила она, когда я наклонился и погладил ее киску через тонкую ткань.
— Ты что, упала и ударилась головой?
Она провела рукой по глазам, прежде чем открыть их до конца. — Нет.
Я провел пальцем по ее щели. — У тебя был инсульт?
— Что? Нет. — Ее голос был хриплым со сна, и это было сексуально, как блядь.