Святой

Райз Тиффани

– Белокурый ангел?

– Она так сказала. Он представился ей сыном ее мужа, что было большим потрясением, поскольку она не знала, что у отца был еще и сын. Он сказал, что она не обязана впускать его в дом. Он займет только пять минут ее времени.

– Что произошло дальше?

– Десять минут спустя мама собирала вещи, позвонила родителям и уехала из дома - из этого дома. Мой «белокурый ангел» брат сказал, что мама вышла замуж за монстра-педофила, и если она любит свою дочку, она ни за что не позволит ей провести ни секунды в компании отца. Мама сказала, что с ним был друг.

– Друг? Кто?

– Какой-то француз, приблизительно его возраста.

Они оба помогли ей отнести вещи в машину мамы. Она говорила, что предлагала ему подержать свою сестру. То есть меня. Он сказал, что ничего не знает о детях и боится, что навредит мне. Очевидно, его друг держал меня, пока она загружала машину. Тот сказал, что любит детей. Теперь я заставляю Фратера обнимать меня постоянно, чтобы наверстать тот день, когда он не смог это сделать.

– Это безумие.
– Значит, будучи подростком, Кингсли поехал с Сореном в дом его отца. Она не могла представить Кингсли с ребенком на руках.
– Значит, твой брат уехал из школы, чтобы предупредить твою маму о том, за кого она вышла замуж?

– Да. И знаешь, что, Элли?

– Что?

– Из-за него, появившегося на пороге в тот день, я потеряла девственность в шестнадцать с парнем. А не в восемь с отцом, как Элизабет. Вот почему я люблю своего брата. Хотя и не в этом смысле.
– Клэр улыбнулась, и легкий румянец окрасил ее щеки.

– Да, не в этом смысле. Поняла.
– Элеонор смотрела на пустой камин.
– Знаешь, это меня не удивляет? То есть, это все ужасно, и от одной мысли о твоем отце и что он делал с твоей сестрой меня тошнит. У меня в школе есть подруга - Джордан. Ее мама запрещает нам видеться, потому что я однажды увязла в кое-каких проблемах. Но точно могу сказать, что за прошедший год с ней стало что-то не так. Я заставила ее рассказать мне. Её домогался учитель.

– Больной ублюдок.

– Знаю, - ответила Элеонор.
– Я рассказала об этом твоему брату. Он направил всю кару небесную на учителя. Этот парень собрал пожитки и уехал из города. У твоего брата очень сильные защитные инстинкты по отношению к девушкам.

– Причина в Элизабет, - объяснила Клэр.
– Он такой оберегающий, что мне даже не хочется ему говорить об этом.

– Меня он тоже оберегает, - сказала Элеонор.
– Но со мной он защищает меня от себя, а я хочу, чтобы он перестал это делать.

– Ты влюблена в него.
– Клэр изучала ее стальными глазами как у Сорена. Должно быть, они унаследовали этот стальной взгляд от отца.

– Ага, - призналась она, не смотря Клэр в глаза.

– Он знает?

– Знает. Это пугает тебя?

– Безусловно, я не хочу, чтобы у него возникли проблемы. И не хочу, чтобы он был священником. Когда он был в семинарии, я вырезала из журналов фотографии сексуальных женщин и отправляла их вместе с моими письмами ему. Я подписывала фотографии «видишь, что ты упускаешь?»

– И ты говоришь, я злая?

– Знаю. Он считал это уморительным. Говорил, мои письма были самыми популярными в семинарии. Сначала это была шутка. Но несколько лет спустя, когда все произошло в Сальвадоре, я позвонила ему, умоляя бросить семинарию и вернуться домой.

– А что в Сальвадоре?

– Там была война, - начала Клэр, на ее лице было нечитаемое выражение.
– Там была иезуитская школа. Они не были частью войны. Но это не помешало военным убить их.

– Убить кого?

Клэр посмотрел Элеонор прямо в глаза.

– Иезуитских священников. Шестерых.
– Клэр смахнула слезу со щеки.
– Элли, они убили всех. Священников, экономок,

дочерей экономок... Мама купила «Ньюсвик», где была эта история. У меня до сих пор есть статья – «Кровавая бойня в Сальвадоре» Ноябрь 16, 1989.

Элеонор не могла говорить, не могла думать. Все, что она могла, это представлять Сорена на коленях и позади него мужчину с ружьем в руках, приставленному к его затылку.

– Иезуитов называют «Божьей армией», «Божьими пехотинцами», «Божьими солдатами». И иезуиты относятся к этому серьезно. Они работают в самых опасных частях света и иногда там погибают. Я умоляла Фратера уйти. Он ответил, что Бог хочет, чтобы он был священником. И на этом точка.

– Теперь он в Коннектикуте. Здесь он должен быть в безопасности.

– Да, если они позволят ему остаться здесь. Они могут отправить его куда им угодно и когда им угодно. Я не могу заставить его бросить. Может, ты сможешь.

Элеонор не хватило смелости рассказать Клэр, что она не только не могла заставить Сорена оставить священство, но и пообещала Богу, что никогда не попросит его об этом.

К восьми часам вечера гости уехали, и большинство других родственников разошлись по спальням. Элеонор, наконец, почувствовала себя в безопасности, чтобы покинуть комнату. Клэр и Сорен обосновались в музыкальной комнате, и Элеонор ела мороженое, пока Фратер и Сорор работали над сонатой на рояле.

– Здесь До.
– Сорен учил Клэр и сыграл несколько нот за нее.

– Мне не нравится До. Все в До.

– Не имеет значения, нравится это тебе или нет, эта часть в гамме До.

– А мы можем в Ля?

– А тебя зовут Людвиг? И фамилия Бетховен?

– Меня зовут Клэр, и фамилия Дивно-играющая-на-рояле.

– Тогда До.

Элеонор наблюдала, как Сорен и Клэр шутливо ссорились, сидя на скамейке у рояля. Каким нормальным это все казалось. Каким уютным. Она хотела, чтобы у нее тоже был брат, с которым можно было бы шутить, проводить время, раздражать и дразнить. Ее родители развелись, когда она была маленьким ребенком. Никаких родственников. Мама получила полную опеку и две работы. Было бы приятно не расти в одиночестве. Хорошо, что у нее были книги, которые могли составить ей компанию. Неудивительно, что Клэр влюблена в Сорена. В этом не было ничего странного или мерзкого, только поклонение герою и наслаждение от общения с мужчиной в своей жизни, которому она могла полностью довериться. И Элеонор полностью доверяла Сорену. Она так обязана ему за все, что он сделал для неё. И он ничего не просил от нее. Ничего, кроме вечного послушания. В свете того, что он сделал для нее и как мало за это попросил, возврат долга, вечного послушания, казался ей грабежом.

Они сидели до одиннадцати, пока Сорен не приказал им обеим идти спать. Клэр выскользнула, чтобы позвонить парню с телефона на кухне. Элеонор отправилась в спальню и переоделась в пижаму.

Клэр вернулась, заползла в постель и заснула посреди рассказа о том, как сильно скучает по Айку.

Элеонор перевернулась на бок, думая о том, что Клэр ей сегодня рассказала. Отец Сорена был чудовищем, насиловал собственную дочку. Она знала, что между Элизабет и Сореном был год разницы. Знал ли он о происходящем, будучи ребенком? Он пытался защитить Элизабет, как защитил Клэр? Или с ним это тоже происходило? Боже, одна мысль о том, что кто-то причинял маленькому Сорену вред, вызывала мысли о возмездии и ярости, которые даже ее пугали. Хорошо, что его отец умер. Если бы он криво посмотрел на Сорена, Элеонор собственными руками убила бы этого мужчину.