Святой
Шрифт:
– Мне нравится принадлежать вам.
– И ошейник заявляет об этом официально.
– Он поцеловал ее нежную кожу под ошейником.
– И мы должны это отпраздновать.
– Отпраздновать? Как?
– Вот так...
– Сорен поцеловал ее и пока целовал, толкнул ее на спину, его рука легонько сжимала ее горло, его губы поглощали ее. Одним поцелуем Сорен мог оживить ее тело жаждой. Он целовал ее властно, одержимо, словно ставил клеймо на каждом участке ее тела, к которому прикасались его губы.
Он отстранился и раскрыл ее бедра. Он взял ее ладонь и положил между ее бедер.
– Сэр, вы собираетесь сидеть и смотреть?
– Я могу прикоснуться. Если будешь хорошо себя вести.
– Один вопрос - я буду делать это, пока вы смотрите, потому что это заводит вас, или потому что это унизительно?
– Для меня эти понятие едины.
Она глубоко вдохнула и развела бедра еще шире. Если она должна устроить шоу, надо сделать его отличным. И она знала, Сорен хотел ее, так почему бы не сделать его ожидание таким же болезненным, как и ее?
Обеими руками между ног она раскрыла свое лоно и проникла в себя одним пальцем. По какой-то причине все это действие у Сорена на глазах смущало ее меньше, чем поглощение ужина за столом. Делать что-то сексуальное, будучи обнаженной, было логично. Но быть голой и ужинать ощущалось неловко и смущающе. Быть голой и трогать себя? Не проблема.
– Позерка, - заявил Сорен, пока она ласкали свои влажные лепестки.
Она провела пальцем к клитору и начала массировать его. Закрыв глаза, она погрузилась в фантазию, где ей и Сорену понадобился бы телескоп, чтобы увидеть черту, которую они пересекли. Он предупреждал ее, что должен причинить боль, чтобы достаточно возбудиться, чтобы трахнуть ее. Ладно. Хорошо. Она ждала дня, когда он выпорет ее флоггером и тростью и будет обращаться с ней, как с сексуальной собственностью, словно с телом, используемым Сореном и для Сорена. Она напомнила себе, что, если только у нее будет оргазм, она делала это для него, для его удовольствия. Эта мысль уменьшала стыд подчинения его приказам. У нее не было выбора.
Сорен проник в нее пальцем и нашел то мягкое место в дюйме от входа, от чего ее живот напрягся, а спина расплавилась на диване. Он выписывал маленькие круги внутри нее, заставляя ее стонать и рычать.
Элеонор продолжала тереть клитор, а Сорен добавил второй палец. Она начала задыхаться, он медленно погружал и доставал пальцы, царапая кончиками пальцев по передней стеночке влагалища. Она чувствовала все, пока он двигался внутри нее. Ее пальцы на ногах поджались, бедра задрожали. Ее бедра напряглись и спина выгнулась. В животе затрепетало, клитор пульсировал. Грудь налилась, соски превратились в твердые пики.
– Можешь кончить, когда захочешь.
– Я не хочу кончать, сэр.
– Почему?
– Чтобы вы продолжали прикасаться ко мне.
Сорен мягко усмехнулся.
– Выбери цифру от одного до пяти.
– Что я выбираю?
– Не могу сказать. Нет, могу, но не буду.
– Тогда как мне узнать, что я выбираю?
– Никак.
– Тогда пять.
– Я должен был догадаться. Кончи для меня, Малышка.
Она глубоко вдохнула и сосредоточилась на собственном удовольствии, на пульсации клитора под пальцами, и удовольствие нарастало в ее животе. Ее подхватила
– Это один, - сказал он.
– Один что?
– Она рухнула на его грудь, сонная и уставшая.
– Ты выбрала пять. Один есть, осталось еще четыре.
Ее глаза распахнулись.
– Пять оргазмов?
Он поцеловал ее в нос и скользнул рукой по ее животу к развилке ног.
– Конечно, в следующий раз я заставлю тебя выбрать, и это может быть количество часов, в течение которых я буду тебя дразнить, прежде чем позволю тебе кончить.
– Он крепко обхватил ее за шею, его голос был сильным, доминирующим и ледяным. Ей это нравилось.
– Вы садист.
– Да.
– Если я не знаю, что выбираю, то всегда буду выбирать самое большое число, - ответила она между вдохами.
– И вот поэтому, Малышка, я люблю тебя.
– Я тоже вас люблю. Даже если вы будете пытать меня, заставлять ждать и умолять вас, сэр.
– Но всегда ли будешь?
– спросил он, его голос внезапно стал серьезным и мрачным.
Она прикоснулась к ошейнику вокруг ее шеи. Она почти о нем забыла. Менее чем через час он уже казался частью ее, второй кожей.
– Я буду любить вас вечно. Я буду ждать вас столько, сколько должна, сэр.
– Что, если я заставлю ждать тебя еще один год?
– Буду ждать.
– Еще два года?
– Подожду.
– Что, если ты найдешь кого-то другого?
– Не интересно, - пообещала она.
– Если вы не можете заниматься сексом без боли, я тоже не хочу. И я никого не хочу, кроме вас.
– Ты уверена?
Она положила голову ему на грудь.
– Полностью, - ответила она на полном серьезе. Кроме Сорена для нее не существовало других мужчин, ни сейчас, ни когда-либо.
– Вы действительно думаете, что какой-то парень попытается украсть меня у вас?
Нелепая идея. Если она отказала Кингсли на заднем сидении «Роллс-Ройс»а, кому еще удастся уговорить ее уйти от Сорена? Никому, вот кому.
– Элеонор, - обратился Сорен, целуя ее в лоб.
– Я более чем уверен в этом.
Глава 27
Элеонор
– Скрещенье тропинок в осеннем лесу,
Когда б раздвоился, я...
Пошел по заброшенной. Может быть, зря…
Но это все прочее определило.
Доктор Эдвардс с печальным вздохом закрыла книгу, а Элеонор поборола желание удариться головой о стену. Второкурсники факультета английской литературы, а они читают то же самое стихотворение, что и в школе? Разве нет миллиарда других стихотворений для анализа, кроме «Неизбранной дороги», которое все помнили со школы?
– Первые мысли о стихотворении?
– спросила доктор Эдвардс.
Девушка в первом ряду подняла руку, Рейчел Как-там-ее.
– Мне нравится это стихотворение, - ответила она.
– Оно о том, как выбрать путь, который другие люди не выбрали бы. Быть лидером, а не последователем.