"Святые" 90-е Пионер – Том II
Шрифт:
— А чего надо?
— Да к Олежке в больницу сгонять, передачку закинуть, а то на транспорте не успею. Поедем?
Ехать охоты не было, но Борисычу отказывать не с руки.
Зато не скучал. Настроение у него оказалось приподнятым, поэтому всю дорогу он болтал без умолку. Рассказывал про новый контракт с муниципалитетом на поставку скамеек для города, дополнительный заказ на гробы, и предстоящее расширение производства.
— А мебель? — с трудом дождавшись коротенькой паузы — когда тот прикуривал, поинтересовался
— Да ну её в баню… — он затянулся, и выпуская дым, махнул рукой, будто отгонял муху. — Геморрой один, честно. Нам ведь обещают отдать заказы по благоустройству, а это знаешь какие объёмы?
— Догадываюсь. Процент большой просят?
— Достаточный, но мы не в обиде. Или ты думаешь иначе? — Он прищурился, изучая меня сквозь дым.
— Я-то? Да не… Просто знаю, как эти «обещания» обычно заканчиваются.
Практика откатов была всегда, хоть и не в такой конкретно форме, поэтому доступными нам силами менять что-то, это как детским ведерком пытаться остановить морской прилив. Или отлив. Попробовать можно, но результат известен заранее.
— Ты даже не представляешь Дима, насколько грандиозные перспективы открываются! — продолжил вещать Борисыч, но я его почти не слушал, сосредоточась на управлении автомобилем.
Зато доехали быстро, Борисыч забрал сумку и ушел, я же остался в машине. Сидел, крутил ручку настройки приемника, и по сторонам посматривал. Тихо, темно, народу почти никого. Вдруг вижу, знакомая парочка из приёмного покоя выходит. Те самые старики что внучку свою лечат. Вышли, и точно как в прошлый раз на лавочку сели, хоть и мороз градусов под двадцать.
Любопытно мне стало, я и подошёл.
Поздоровался, они меня сразу узнали, благодарить стали, но как-то странно.
— Как ваша внучка? — почуяв неладное, спросил я.
Старики замялись, но дед всё же ответил.
— Гораздо лучше, лекарство помогло, спасибо вам.
— Лучше? Просто лучше? Врач же обещал выздоровление?
— Обещал.
— И что теперь?
— Нужно ещё лекарство, точно такое же, на повторную терапию.
— То есть и денег столько же надо?
— Почти. На пятьсот долларов больше…
— Три с половиной тысячи? — удивился я. Мне и в прошлый раз показалось что здесь перебор какой-то, слишком дорого. Но теперь вдвойне странно. Да, возможно всё так и есть, но мне захотелось разобраться.
— Лечащий врач кто?
— В смысле?
— Ну это ведь он требует с вас деньги?
— Лечит Олю Петр Денисович, но сам он на эту тему с нами не разговаривал, нельзя ему, мы общаемся через посредника, тоже доктора, но из другого отделения.
— Имя есть у него?
— Конечно, Исаак Моисеевич Бромельсон. Очень приятный человек.
Ничего не имею против евреев, но когда их фамилии сочетаются с какими-то финансовыми делами, всегда нервничаю.
— А как бы мне пообщаться с ним? Он сейчас здесь?
— Да,
То что дурит Исаак Моисеевич стариков, очевидно. Возможно сам, а может и в сговоре с врачом лечащим. Так или иначе, неправильно это. Тем более что денежки-то мои, да и стариков жаль, испытать такое на старости лет.
— А до скольки он здесь, можете сказать?
— Так до утра, как обычно.
Попрощавшись, досаждать расспросами я больше не стал, и ушел обратно в машину.
Посидел немного, дождался Борисыча, довёз его до дома, на сегодня он уже тоже отработал, и в мастерскую.
Шухер замер, сигарета застыла в руке.
— Серьёзно? — голос его прозвучал глухо.
— Думаю, да. Этот докторишка стариков дурит и не морщится.
Шухер затянулся, выпустив дым колечками.
— Я про деньги, — он ткнул окурком в мою сторону. — Ты на самом деле отдал левым людям три штуки баксов?
— Ну да, — я встал, задев плечом висящую на стене канистру. — А что здесь такого? Сказал же — на лекарства.
Он медленно провёл ладонью по щетине, хотел спросить что-то еще, но промолчал, соглашаясь.
— Ладно. Поехали.
Машина ещё не остыла, поэтому греть почти не пришлось, и вскоре я уже парковался недалеко от больницы.
В принципе, ничего сложного. Вызвать доктора, скрутить его, и отвезти в укромное местечко.
Меня здесь знали, поэтому в больницу пошел Шухер, и уже через несколько минут вышел с безвольно повисшим на его плече человеком.
Дождавшись он усядется и хлопнет дверью, я нажал на газ. Машина рванула вперёд, скользя по обледенелой дороге. Доктор, всё ещё полубессознательный, болтался на заднем сиденье, как мешок с картошкой. Через пятнадцать минут мы втащили его в первый попавшийся подвал — сырое помещение с плесневелыми стенами, где воняло канализацией и ржавчиной. Примотали скотчем к трубе, обвитой конденсатом. Шухер швырнул пригоршню снега ему в лицо. Доктор закашлялся, придя в себя.
— К-кто вы? — он задыхался, пытаясь выплюнуть талый снег. Глаза метались, цепляясь за луч фонаря, который я направил ему в лицо. — Чего вам надо?!
— Неважно, — я присел на корточки, чтобы быть с ним на одном уровне. Фонарь высветил дрожащую нижнюю губу, капли пота на висках. — Важно, что ты будешь отвечать. Готов?
Он замотал головой, скотч заскрипел по трубе. Шухер молча достал из кармана полиэтиленовый пакет — обычный, прозрачный, от чего-то съедобного. Доктор закричал, когда мешок натянули на голову. Его вопль превратился в глухое бормотание, а пальцы вцепились в моё запястье. Я выдернул руку.
— Слушай сюда, — Шухер постучал костяшками по пластиковой плёнке, обтягивающей лицо доктора. — Ты берешь деньги с больных за импортные препараты, откуда они у тебя?