Связанные любовью
Шрифт:
— Вы угрожаете мне?
Старый солдат улыбнулся в ответ — втягиваться в открытое противостояние с герцогом он не собирался; в конце концов, Геррик не зря продержался столько лет в должности советника Александра Павловича.
— Я только напоминаю, что вы здесь гость и срок вашего пребывания в стране будет определять царь.
Стефан пожал плечами. Титул не давал ему полной защиты от императорского гнева, но позволял чувствовать себя в относительной безопасности, чем в России похвастать могли немногие.
Да и Александру Павловичу, каким бы ни было его отношение королю Георгу,
— Полагаете, император вышлет меня из России?
— Если понадобится, — не стал отступать Геррик.
— Осторожнее. Если меня вынудят покинуть эту страну, Софья уедет вместе со мной.
Мужчины схватились не на шутку, и казалось, сам воздух заряжен настолько, что вот-вот разрядится громом и молнией.
— Не самое мудрое заявление, ваша светлость. Вы, вероятно, не сознаете, сколь сильно привязан Александр Павлович к Софье. Вряд ли вам захочется испытать на себе силу его гнева.
— Будь он привязан так сильно, как вы утверждаете, не позволил бы ей подвергнуть себя такой опасности.
— Он не… — Геррик оборвал себя, но было уже поздно.
— Он не знал о существовании писем, не так ли? — усмехнулся Стефан, поняв, что получил единственное оружие против старого солдата. — Как не знал и о том, что княгиню шантажируют.
Геррик ответил не сразу. Понимая, что потерял плацдарм, он думал, как вернуть преимущество.
— Вы умный человек. В Англии вас ждет блестящее будущее. Зачем вам впутывать себя в частные дела княгини?
— Я, как вы выражаетесь, впутался в них с того момента, как Софья прибыла в Суррей.
Ситуация обострялась. Обе стороны не желали отступать.
— Романовы в долгу перед вашей семьей, поэтому хочу предупредить вас по-доброму. Софья — драгоценнейший брильянт империи. И если кто-то, независимо от имени или положения, посмеет оскорбить ее или обидеть, можете не сомневаться — ему не избежать возмездия.
Стефан нахмурился. Геррик Герхардт всегда был верным слугой царя и, естественно, считал себя таким же преданным слугой Софьи, но почему он считает себя ее единственным защитником?
В конце концов, Софья не собственность России.
Она принадлежит ему.
— Пока что наибольшей опасности ее подвергла собственная мать, — сердито напомнил Стефан.
Герхардт подался вперед, так что они едва не касались друг друга носами, и тихо, но твердо сказал:
— Возвращайтесь в Англию, ваша светлость, пока…
— Геррик? — Мягкий женский голос заставил обоих обернуться.
Софья стояла на ведущей к дому тропинке. Бледная, худенькая, в жутком черном платье, с повязкой на шее, она выглядела как никогда хрупкой и уязвимой. Стефан машинально шагнул навстречу и застыл — Софья глухо вскрикнула, сорвалась с места и, пробежав по тропинке, бросилась в распахнутые объятия… Геррика.
— Ох, слава богу.
Дом графини Анны, один из красивейших в Санкт-Петербурге, стоял на набережной Фонтанки. Броская красота и роскошь соединялась в нем, как и в его владелице, с едва уловимой атмосферой укрытых от посторонних глаз тайн.
Сама Анна на протяжении многих лет была твердой сторонницей Александра
Именно Анна первой обратилась к Эдмонду с просьбой помочь ей в неких тайных предприятиях и успешно заманила молодого импульсивного дворянина сначала в одну рискованную авантюру, потом в другую и третью.
Памятуя об этом, Стефан и объявился перед ее дверью.
Они встречались лишь однажды, но он рассчитывал, что Анна помнит об обязательствах перед Эдмондом и окажет столь необходимую ему помощь в Санкт-Петербурге.
Пока что составленный наспех план работал.
Стефан с улыбкой оглядел предоставленные в его распоряжения гостевые комнаты. Стенные панели цвета сирени и мебель атласного дерева выдавали европейское влияние, но русская душа Анны проявлялась в роскошных бархатных портьерах, изящных безделушках, украшенных драгоценными камнями, и полированном деревянном полу, слишком красивом, чтобы прятать его под ковром.
Приятная перемена после отвратительных отелей, гостиниц и постоялых дворов, успевших опротиветь за последние недели.
Другой приятной переменой стал портной, которого Анна привела домой, чтобы снять мерки и приготовить гардероб, достойный герцога Хантли. Карета его уже добралась до Санкт-Петербурга, но, пускаясь в погоню за беглянкой, Стефан не подумал захватить одежду, в которой можно было бы появиться при дворе российского императора.
Теперь, через три дня после появления в российской столице, он щеголял в малиновом, отстроченном золотом сюртуке, жилете цвета шампанского, черных, облегающих мускулистые ноги панталонах и сверкающих сапогах с брильянтовыми пряжками.
Повязав шейный платок модным «восточным» узлом и причесав волнистые черные волосы так, чтобы они романтично обрамляли сухощавое лицо, Стефан остался доволен собой — он выглядел именно так, как и должен выглядеть английский герцог, приглашенный русским царем в Летний дворец.
Наряд подоспел весьма кстати — приглашение доставили после завтрака.
Рассеянно поглаживая лакированную табакерку, Стефан скорчил гримасу. Первым импульсом было проигнорировать приглашение. Он приехал сюда не для того, чтобы развлекаться на балах и приемах, а чтобы быть поближе к Софье, пока она не одумается и не согласится вернуться вместе с ним в Мидоуленд. Знакомиться же поближе с коварным русским двором у него не было ни малейшего желания.
К сожалению, визиты в дом княгини Марии оказались пустой тратой времени. Дворецкий не пустил его дальше двери, объявив, что княгиня больна, а дочь ухаживает за матерью. Поскольку он еще не дошел до того, чтобы выбить дверь и унести Софью на плече, пришлось уйти несолоно хлебавши, с надеждой, что рано или поздно упрямица все же появится во дворце.
К тому же даже английскому герцогу не позволено оставлять без внимания приглашения от русского царя.
Невеселый ход мыслей нарушил резкий стук в дверь. Обернувшись, Стефан увидел, как дверь распахнулась и в комнату вплыла Анна.