Связанные поневоле
Шрифт:
Только бы мне самой справиться.
Я тоже не могла назвать себя спокойной, и ненавязчивый, но устойчивый шум крови в голове был тому подтверждением. Но мою нервозность вряд ли можно было объяснить человеческими эмоциями. Большая ее часть принадлежала волчице. С одной стороны, она испытывала дискомфорт от этого замкнутого пространства, где не виделось прямого пути для спасения в случае чего. Несмотря на то, что разумом я понимала, что здесь ничего не угрожает, отсутствие очевидного пути для бегства все равно заставляло ощетиниваться шерсть на загривке.
К тому же запахи здесь тревожили и раздражали меня. Люди,
Живя в человеческом обществе, я научилась «отключать» эту способность читать всех окружающих подобным образом, иначе имела бы вечную головную боль и непроходящее раздражение. К тому же общение с людьми для меня сильно затруднялось, особенно в первое время. Разница между тем, что они говорили вслух, и тем, какие эмоции испытывали на самом деле, сильно путала меня. Мне понадобились годы, чтобы научиться реагировать именно на слова, а не на правдивые реакции их тел, и вести себя соответственно. Но сейчас на незнакомой территории способность изучать окружающее пространство всеми органами чувств включилась на полную совершенно непроизвольно.
То же самое относилось и к запаху в самом помещении. Если для человеческого обоняния здесь пахло бытовой химией, с которой тут мыли пол и стены, то для меня тяжелая, въевшаяся за годы смесь запаха злобы, отчаянья и страха давила на мозг, не добавляя уверенности.
Но все же азарт уже включившегося инстинкта преследования перекрывал эти неудобства.
Мы с Матиасом вошли в довольно обширную комнату, в которой не было окон. Освещалась она ярким светом ламп дневного освещения, который немного раздражал глаза и действовал на нервы. Из мебели здесь были стол, привинченный к полу, и массивный стул с одной его стороны, также закрепленный, и три обычных стула напротив.
Я, решив не терять времени понапрасну, стала готовить рентген-аппарат к работе.
— Могу я вам помочь? — спросил Матиас, с любопытством за мной наблюдая.
— Можете побыть моим первым объектом. Я давно не пользовалась этой техникой, так что стоит проверить исправность.
— Просветите хотя бы кратко, какой у нас план? — спросил Матиас, отдавая в мое пользование свою правую руку.
— Мой спонтанный план основывается на том, что из вашей характеристики я поняла, что Велш весьма самолюбив и, похоже, гордится всем содеянным.
— Да, скромнягой его не назовешь. На каждом допросе он ведет себя так, словно считает себя неким суперсуществом, которому мы все не ровня, — кивнул Терч.
— Ну, вот на этом мы и будем играть. Я попробую убедить его позволить мне снять с него все физические параметры и обмеры и сделать снимки в рамках исследования, цель которого — сравнить
— Думаете, ублюдок купится? — усмехнулся Матиас.
— Надеюсь. Особенно если я сумею достаточно достоверно сыграть слегка помешанную на своей работе заучку и невзначай подчеркну, что он является чрезвычайно ценным и совершенно единственным в своем роде представителем человечества в моих глазах. Буду льстить ему и подчеркивать то, какой неоценимый вклад он может сделать в современную науку и тем самым еще больше запечатлеть свое имя и поступки в памяти потомков.
— А у вас получится?
— Хм, очень может быть. Сомневаетесь в моих актерских данных?
— Да нет, что вы, Юлали! Просто… вдруг подонок не поведется на нашу легенду?
— Ну, если не поведется, то нам останется только извиниться и уйти. А вы, Матиас, станете писать докладные, или что там у вас положено, и добиваться возможности обследовать его в официальном порядке. Но я почему-то надеюсь, что Велш согласится. Хотя бы из любопытства или из элементарного тщеславия. У таких, как он, обычно именно самые примитивные и низменные мотивации и являются самыми мощными.
Вскоре после того, как я сделала прекрасный снимок кисти Матиаса Терча, в коридоре послышались шаги. Дверь открылась, и внутрь шагнул Александр Велш в ярко-оранжевой тюремной робе. Надо сказать, что пребывание в тюрьме никак не отразилось на его внешности и он выглядел точно так же, как на фото в Интернете. Высокий, широкоплечий, атлетически сложенный, он держался, словно всей своей позой подчеркивая ничтожность окружающих. Его взгляд, быстро скользнув по Терчу, тут же оказался прикованным ко мне и загорелся хищным интересом. Светло-карие глаза сузились, и в них вспыхнул циничный, жестокий блеск, от которого, будь я более робким созданием, у меня волосы стали бы дыбом.
Вслед за ним в допросную вошли два охранника.
— Давно не навещали меня, детектив! — Велш прошел и уселся на стул напротив нас. Его движение и поза — некая смесь презрительного равнодушия ко всему происходящему и попытка изобразить изысканные манеры. — Сегодня у нас новая гостья? Как я понимаю, очередной доктор для моей больной души?
Он прошелся по мне еще раз взглядом и чуть вздернул уголок рта в покровительственной ухмылке, которая, видимо, когда-то заставляла сердца его бедных жертв сбиваться с ритма. Я, принимая правила игры, потупила ненадолго взгляд, изображая женскую особь, которой не часто достаются знаки мужского внимания. Краем глаза отметила, что в ухмылке Велша стало чуть больше довольства.
В этот момент моих ноздрей достиг его собственный запах, который я отделила от остальных, и я едва сдержала крик удивления и одновременно раздражения. Метнув быстрый взгляд на Матиаса, я сжала зубы и принюхалась сильнее, заставляя свой мозг работать в лихорадочном темпе, анализируя ту информацию, что приносил с собой поток воздуха, и загоняя вглубь мою волчицу, что моментально пришла в неистовство. Черт! Черт! ЧЕРТ! Этого просто не может быть!
Александр Велш не был обычным человеком. Точнее, не совсем был им. Никогда я раньше не встречала полукровок вживую, поэтому не могла знать наверняка, как они пахнут, но моя генетическая память быстро расставила все по своим местам, безошибочно опознав странную смесь флюидов.