Свяжи меня
Шрифт:
Джед наклонился вперед, чтобы подбадривающе похлопать Анселя и меня по щекам.
— Вы двое были лучиками света в его самые темные дни. Ты заботилась о нем неустанно и самоотверженно. Немногие отцы могут сказать то же о своих детях. Майкл часто говорил, что победы во всех этих соревнованиях с лассо были потрясающими, но, глядя на вас двоих, он испытывал истинное восхищение.
От этих добрых слов я снова заплакала.
— Спасибо.
— Тут не за что благодарить. Мы с Майклом дружили с детства. И я
Шмыгая носом, я вытерла щеки тыльными сторонами ладоней.
— На случай, если ты не в курсе, мой нимб немного потускнел.
— Чушь собачья. Любой, кто знает тебя и твоего отца, так не думает. Они знают, что ты делала все возможное и невозможное из-за любви. — Джед перевел взгляд с меня на Анселя. — А теперь пообещайте мне, что вы двое не будете винить себя в его смерти.
— Мы постараемся, — ответила я, дождавшись кивка брата.
Скрип дворников по ветровому стеклу вернул меня в настоящее. Ансель на мгновение оторвал одну руку от руля и крутанул ручку радио. В машине стояла могильная тишина, потому что нам не хотелось разговаривать.
Вчерашний день прошел также. Около полуночи Ансель без стука открыл дверь в мою комнату. Когда он подошел к кровати, я откинула одеяло, и он скользнул ко мне, сделав то же, что в детстве, когда боялся темноты или буки под кроватью. Я прижала его к себе и сказала, что все будет хорошо.
Но я не пыталась его утешить. Он остался на одной стороне кровати, я — на другой. Сантиментам было не место. Нельзя было сказать или сделать что-то, отчего нам обоим стало бы лучше. Несмотря на то, что его мама в отличии от моей была жива, он с тем же успехом мог быть полным сиротой.
У нас остались только мы.
Ансель заехал на пустую стоянку возле похоронного бюро Грейнджера. Папа сам хотел, чтобы его похоронили тут, рядом с мамой, бабушкой и дедушкой. Брат выключил зажигание, но мы остались сидеть в машине, уставившись в лобовое стекло.
Внезапно Ансель ударил ладонями по рулю.
— Гребаный ад, я не хочу делать это.
Я с презрением фыркнула.
— А кто в здравом уме хочет?
— В том-то и дело. Я в своем уме, потому мне надо выпить. Для поддержки.
— Думаю, что как твой опекун я должна сказать, что ты должен забыть о выпивке до твоего совершеннолетия, да? Не говоря о том, что топить печаль в алкоголе совершенно бесполезно.
— Ну да, но ты мой опекун только на ближайшие пять месяцев. Потом мы можем разъехаться и жить своей жизнью.
Я взглянула на папку, лежащую у меня на коленях. В ней лежало завещание и полис страхования вместе с распоряжениями, которые папа оставил для похорон, а также документы, где я назначалась опекуном Анселя. Еще отец написал письмо о том, чего он желал для нас с братом.
— Знаешь, мне не нужна никакая
Несколько секунд пристально посмотрев на меня, Ансель заерзал на сидении, а потом забарабанил пальцами по рулю.
— Я… — казалось, он с трудом подбирал слова, — я действительно люблю тебя, Софи. Знаю, иногда я веду себя, будто это не так. Но я действительно тебя люблю.
Мои глаза снова наполнились слезами.
— Спасибо, что говоришь об этом. Я знаю, что ты меня любишь, но иногда мне очень надо это услышать от тебя самого.
— Понимаю.
Я отстегнула ремень безопасности и придвинулась ближе к брату. Думала, что он уклонится или ответит, чтобы я убиралась от него нахрен. Но вместо этого Ансель заключил меня в объятия. Мы оба отпустили тонкую завесу, сдерживающую наши эмоции, и безудержно зарыдали.
Когда мы оба затихли, я отстранилась, чтобы вытереть слезы с его щек.
— Мы вместе, братишка. Мы всегда были и всегда будем рядом.
— Один за всех и все за одного, да? — спросил Ансель с улыбкой.
— Чертовски верно.
Улучив минуту, мы оба привели себя в порядок. Ансель дернул головой в сторону лобового стекла.
— Думаю, это зовут нас.
Проследив за его взглядом, я увидела на крыльце мистера Грейнджера.
— Ладно, пошли. Покончим со всем этим.
Улыбка мистера Грейнджера была грустной, понимающей, той, которой я уверена, он улыбался всем, кто проходил в эти двери.
— Софи, Ансель, очень сочувствую, — сказал он.
Ансель пожал ему руку.
— Спасибо, мистер Грейнджер.
— Ваш отец был удивительным человеком. Какую замечательную жизнь он прожил! Помню, как он побил рекорд по стреноживанию на региональном чемпионате.
Я заставила себя любезно улыбнуться. Как бы мне ни нравилось, что так много людей помнят успехи моего отца, прямо сейчас мне было на это насрать. Я была слишком зла. И слишком сломлена произошедшим.
— Мы с братом впервые на похоронах. Что нужно делать? — спросила я.
— Обычно мы с семьей садимся и вместе решаем, какие похороны им нужны.
Похлопав по папке, зажатой в сгибе моей руки, я сказала:
— Папа оставил распоряжения.
— Замечательно. Всегда лучше всего, если умерший оставляет распоряжения и его воля учитывается. Тогда, наверное, выберем горб? Полагаю, вы придерживаетесь традиционного погребения. Но если выбор другой, то можем посмотреть урны для кремации.
— Папа хотел традиционные похороны.
— Хорошо, тогда следуйте за мной.