Связующие нити
Шрифт:
К шести вечера меня сморило, я готова была заснуть прямо за столом, но, пересилив себя, ушла из мастерской, и поехала к Гелене. Мне казалось, что только она одна могла понять моё состояние, и она понимала. Старая ведьма, прямо от калитки пробуравила меня глазами, а потом обняла и сказала:
— Прорастай, прорастай моё семечко.
Ночь я провела у неё. Правда Геле не знала, что с полуночи до шести утра я не спала, а слушала тишину в комнате и думала о своём. И очень удивилась, увидев, что я встала ни свет ни заря вместе с ней. К восьми часам после завтрака, она выгнала меня:
— Ко мне должны прийти, нечего тебе
— Хорошо!
Я ничего не имела против таких условий и снова уехала в мастерскую.
Вахтерша очень удивилась, что я стала приходить в выходные, но ключ отдала, предупредив, что работать я могу только до шести часов, а потом всё полностью закрывается до утра.
Самозабвенно проводя часы над рисунками, я даже забыла о еде. Мне хотелось поскорее найти лучшее из всего возможного, и я нашла. Композиция, которая была выполнена ещё как набросок, была и простой и сложной одновременно. Так досконально изучив фотографии, я составила всё в один миг, убрав лишнее.
Двор его дома, у крыльца куст сирени, лавочка, под которой лежит дворовый пёс. Он попадался аж на пяти фотографиях, был не ухожен и без ошейника, — но это был постоянный житель двора. На самой лавке покосилась одна доска у спинки, мусорная урна рядом расписана примитивными цветами через трафарет, а рядом, на газоне — разбитые кем-то из жильцов клумбы с настоящими цветами. Всё было огорожено рядом врытых в землю и покрашенных покрышек. Формат рисунка захватывал несколько этажей дома, прямо так, как было на одном из снимков, — и я перерисовала всё, вплоть до каждого развешенного белья на балконах, занавесок, открытых и закрытых створок окна, вплоть до щербатых пятен выколупленной плитки. И окна его квартиры тоже.
Это всё позади, — а на переднем плане фрагмент тротуара, другая лавка, поближе, на которую были положены игрушечная пластмассовая машинка и форма для куличиков в виде морского конька. С этими игрушками у Тристана были фотографии, и, судя по датам позади карточек, он играл ими как раз когда ему было четыре. Сам четырёхлетний Трис был нарисован в профиль, — ещё такой курносый, с верхней оттопыренной губой, внимательно и осторожно смотрящий на стрекозу. Стрекозу держал на указательном пальце его отец, он присел на корточки рядом с сыном, и, улыбаясь, смотрел на него. Мать стояла позади Триса, слегка наклоняясь и касаясь одной рукой его плечика, а второй готовясь шутливо эту стрекозу спугнуть. И тоже улыбалась. Родители Тристана, такие молодые, обоим чуть больше двадцати лет, ещё сами казались счастливыми как дети, — от своей любви, от того, что у них был сын, от того, что было так солнечно и эта стрекоза с хрустальными крыльями села на палец.
Было много солнца, было яркое ощущение лета и тепла. Лёгкая одежда, лёгкая обувь, лёгкий ветерок, погнавший облачко одуванчиков с газона.
Я поняла — я нашла… мгновение.
Это было такое приятное опустошение, что я, подсев к окну мастерской, долго полулежала на подоконнике, смотря в сторону раскидистых клёнов парка. И ни думала ни о чём, только чувствовала, насколько же мне сейчас тоже — легко, тепло и солнечно.
Потом, когда время подходило к шести часам, я натянула на планшет лист и оставила его высыхать
Дома я нашла записку от Триса: "Где ты? Я волнуюсь", но самого его дома не было. Заглянув в холодильник, решила сходить в магазин. Если Тристан не вернётся к моему уходу, то мне тоже придётся объяснять ему всё запиской. К восьми вечера был готов плов, салат из свежих овощей, и маленькие десертные булочки с кремом. Я разошлась так, как на праздник, но праздник этот я отмечала за столом в одиночестве. Где он сам был? Когда спал в конце концов?
"Я не приготовила ужин, но приготовила завтрак. Меня не теряй — я взяла в агентстве выходные, рисую в мастерской, а ночи провожу у Геле. Завтра надеюсь тебя застать!", — приколов записку к доске объявлений, я, прежде чем уйти, аккуратно вернула оригиналы фотографий в альбом, и снова положила его на шкаф.
Глава 39.Рубежи
Мои внутренние часы стали сбиваться с привычного графика, — мне было очень трудно в понедельник с утра включиться в работу с учениками. Но я это сделала — мне стало казаться, что даже в преподавании у меня проснулось вдохновение, я за один урок умудрилась дать информацию трёх уроков, но всё более сжато и больше по существу, — ручки только шуршали от напряжения. Даже самой мне с трудом верилось, что всё складывается как нельзя лучше — и необходимые слова быстро находятся и репродукции в альбомах тоже.
— Всё. Что кто не успел записать — списываем у прирождённых стенографистов.
— Да, после сегодняшнего, леди Гретт, самой за мольберт духу не хватит сесть…
— Почему?
— Да, это здорово, — поддержала другая девушка, — просто у нас после просмотра таких картин, ну… как бы это…
— Опускается всё!
— Подождите уходить. Объясните, я не понимаю, что вы имеете ввиду?
— Они такие все великие, все те художники, что вы в "ахр" рассказываете. Картины у них крутые, куча всяких смыслов там… глубоких, философских, за жизнь. А я как на свои рисунки посмотрю…
— Да, я тоже, как на твои посмотрю, так…
— Слушай, хватит прикалываться. Скажешь, нет что ли?
— А то. Полный класс классиков, — один насмешливо стал тыкать пальцем наугад, — вот будущий Моркуа, вот Патесс, а вон та круче самого Альберта Кита картины пишет!
— Что о них говорить, даже на местных художников посмотришь, — начинаешь думать, зачем вообще кисточку в руки взяла.
— Да это сейчас, а потом мы будем круче всех. Вот поступим, выучимся и утрем нос…
— Так, ребята… — я прервала начавшуюся дискуссию, потому что мне всё стало понятно. — Что-то вы не туда зашли. Творчество это не спорт, не игра и не книга рекордов. Зачем вам это нужно?
— Да вы что, а как же не сравнивать? Как же не превзойти? Так и роста не будет.
— Никто не говорит, что не нужно самосовершенствоваться, но… не ради этого.
— Результат всегда должен быть. Зачем же тогда писать картину, например, если в результате не повесить её в каком-нибудь выставочном зале, чтобы её видели зрители, оценили критики, были написаны отзывы, кто-нибудь её купил…
— Если вы будете писать за этим, то вы будете заниматься чёрт знает чем, но только не творчеством.