Сяо Тай и клан Феникса
Шрифт:
Но именно, потому что она знает это — она в состоянии держать себя в руках. Знание того, что она сама по себе — опасна и что в любой момент может надавить на кнопку эскалации конфликта — приятно греет душу. Если бы не это, то, пожалуй, она отсюда деру дала еще когда первый череп под ногой Гвансона хрустнул. Бежала бы, сверкая пятками до самого Летнего Лагеря, а там Второму Брату нажаловалась, и они бы сюда с армией пришли. И с Третьим Братом. А может и с Первым. Но она — Седьмая Сестра Братства Горы, Госпожа Хушень, приемная дочь Вон Ми! А кое-кто даже путает ее с Госпожой Кали. Неужто Госпожа Кали убежала бы? Ну нет, из того что она знает про Темную Госпожу Кали — никакой скелет, никакая демоническая тварь из кости с огромной головой — не посмела бы и пикнуть без ее разрешения. И вообще они бы тут все
— Это и есть Демонический Зверь? — спрашивает она у девицы Джиао и та только глазами недоуменно хлопает, хлоп-хлоп.
— Где? Кто? — оборачивается девица: — вы меня пугаете!
— Эта… Кики — она и есть Демонический Зверь? — повторяет вопрос Сяо Тай и Джиао мотает головой, аж закашлявшись от возмущения.
— Вы что! Кики это мой котенок, разве не видно? Она еще маленькая! Демонический Зверь засел в пещере у подножия горы и активно охотится на жителей деревни! Покоя не дает! В нашей большой и любящей семье горе! То одного убьет, то другого. В прошлый раз дядюшку Вана убил, но я его вытащить успела. — девица кивает на скелет покрупнее и на какое-то мгновение Сяо Тай, кажется, что скелет сейчас кивнет в ответ и приступ нелогичного страха перед костяком охватывает ее. Но скелет остается скелетом, а девица продолжает говорить.
— После того, как я вернулась в деревню, и все жители полюбили меня, и мы стали жить одной дружной и большой семьей, примерно через полгода — заявился этот Зверь. Он страшен, угрюм и космат, обладает чудовищной силой и неоднократно нападал на жителей деревни, даже на детей! Но он все же боится нападать на группы людей, в основном атакует исподтишка, ворует кого-нибудь из жителей и убегает с добычей. Мы хотели нанять заклинателя, но денег в деревне нет, вот мы и решили продать меня. Снова. Чтобы заработать денег. А этот противный ростовщик мне все лицо вымазал и переодел, дескать иначе позарятся по дороге. Вот так я и оказалась на дороге. А потом вас встретила и сразу поняла, что уж кто-кто, а такие как Госпожа Хушень и Господин Гвансон с Демоническим Зверем справятся! — заявляет девица Джиао и подхватывает треснувший фарфоровый чайник: — еще чаю? Сегодня особенно ароматный.
— Все-таки этому ростовщику чертовски повезло. — говорит Сяо Тай и поворачивается к Гвансону: — смотри, как интересно получается. Никто из вас не тот, кем кажется с первого взгляда.
— Напомню Госпоже Хушень, что и вы на лбу свое достойное имя и уровень мастерства не написали. — ворчит Гвансон, явно взяв себя в руки и справившись со своим страхом.
— Туше. В смысле твоя правда. Все мы тут немного инкогнито. Будем уважать чужие тайны… что же. Раз уж нас тут так достойно встретили, чаю налили, угостили… — она косится на свою чашку. Паук, бывший в ней — совершил круг почета по столику и скрылся в глазнице скелета дядюшки Вана. Сяо Тай только бровь поднимает. От такого кому угодно не по себе станет. Вот ей и не по себе. Охота на свежий воздух отсюда, но на свежем воздухе, где-то там в ночи — Кики. Здесь хоть Кики нет.
— Ну что вы, госпожа Хушень, для нас это честь принимать столь высокую гостью. — кланяется Джиао: — это самое малое что мы можем для вас сделать.
— В самом деле. Редко, где такое встретишь. Уютно сидим. Впрочем… я так поняла, что ты просишь меня и Гвасона вас от Демонического Зверя избавить? Ничего не изменилось? Никто из твоей большой семьи или милых домашних питомцев не будет нас жрать, обгладывать наши косточки и валяться потом на них? — уточняет Сяо Тай, внимательно глядя на Джиао, готовясь к тому, что ее глаза сейчас вспыхнут красным огнем и ей придется оборонятся.
— Вы опять шутите, Госпожа! Как вы можете! Сперва что Господина Гвансона съедите, замаринуете в уксусе и пожарите в соевом соусе, как вам не стыдно! — в очередной раз всплескивает руками Джиао: — нельзя так шутить! Люди могут вас неправильно понять!
— Да ладно люди, главное, чтобы твоя кошка меня ночью не сожрала… уж больно у нее вид… голодный. — Сяо Тай невольно поежилась, вспоминая массивный и неповоротливый череп желтоватого цвета, который никак не мог пройти в дверной проем. И слава богу.
— Кики не голодает. — выпрямляется девица Джиао: — и попрошу не кормить ее с рук. Это вредно для ее желудка. И
— Ээ… — Сяо Тай успевает прикусить себе язык, прежде чем начать каламбурить насчет того, «кормить с рук или кормить руками?», а также спросить, где у этой Кики, представляющей из себя скелет с невероятным массивным черепом неизвестного животного — живот? Да и замечание насчет как именно можно напугать Кики — она тоже решает оставить при себе. Это нервное, думает она, ситуация совершенно непонятная, вот нервы и играют. С одной стороны, все ясно, девица — какая-нибудь сумасшедшая культиваторша, которую в деревне обидели, вот она крышей и поехала. Устроила им тут «добро с кулаками», а вернее с огнем и мечом, если у нее такой духовный зверь есть как Кики, то ей и стараться сильно не пришлось. Просто руку вытянула, сказала «фас!», или что там говорят тут — и все. Мальчик в подвале нашел пулемет, больше в деревне никто не живет. В нашем случае юная девица Джиао где-то откопала Кики, а уж Кики закопала всех остальных. У самой же Джиао налицо признаки отрицания реальности. И чая никакого нет и дядюшка Ван с младшей Чун давно уже как не просто мертвецы, а одни костяки остались. Да и деревни никакой нет. Но для нее это какой-то психологический якорь, вопрос самоидентификации… да, интересно, а можно ли с ней поработать или все уже запущено? В конце концов пока она не агрессивна, да и на диалог идет… а кто тут прав, кто виноват — разберемся. Хотя, зная сволочную сущность человека и гибкую мораль этого мира — никто и не виноват. Само так случилось. Конечно, это не отменяет мести и возмездия, вопрос только в цене, которую готов уплатить мститель. Что же до справедливости…
— Ладно, — говорит она, подумав: — хорошо. Так и быть, поможем большой и дружной семье. Правда, Гвансон? Ты же у нас герой, настоящий рыцарь, как не помочь. А Джиао тебе девушку из местных подберет.
— Издеваетесь, Госпожа? — кисло говорит Гвансон, поправляя свой меч сбоку.
— Правда? Как здорово! — лицо Джиао сияет, и она хлопает в ладоши, от звука хлопка со столика вздымается облачко пыли и у большого скелета отваливается череп, падает вниз с глухим стуком. Девица тут же подхватывает его с пола и устанавливает на место, предварительно покрутив из стороны в сторону, будто на резьбу сажая.
— Дядюшка Ван такой озорник! — говорит она, улыбаясь: — вечно норовит под юбку заглянуть!
Глава 8
Глава 8
— Вот тут. — девица Джиао останавливается и указывает рукой на противоположный берег реки: — у подножия горы пещера. Там и обитает Демонический Зверь, что деревню нашу атакует. Госпожа Хушень, Господин Гвансон, вы уж постарайтесь. Будем очень вам благодарны.
Сяо Тай окидывает эту Джиао взглядом. При дневном свете девица выглядит вполне себе нормально, не шипит, не покрывается ожогами от солнечных лучей, не превращается в дым. Девушка как девушка. Была бы она мстительным духом, наверное, днем бы испарялась. Как писал Фрэйзер в своей «Золотой Ветви», есть существенная разница между ночной и дневной моралью, между тем, что может произойти ночью и тем, что происходит днем. Мстительный дух, призрак замученной девушки, который явился днем? Она не является местным специалистом по экзорцизму, не знает устава и правил здешних ведьмаков, но даже так — она сомневается в том, что эта девица Джиао мстительный рух или призрак. И вообще сверхъестественное существо.
Потому что она отчетливо помнила кожу под своей рукой, когда коснулась ее щеки. Вот костяная тварь с огромной головой, «котенок Кики» — это точно сверхъестественное существо. А эта Джиао — такая же, как и сама Сяо Тай, обычная девушка с необычными способностями и поехавшей крышей. Сяо Тай вполне себе догадывается что именно могло произойти с одинокой и не похожей на местных девушкой, оставшейся без защиты своего отца.
Это Иммануил Кант мог испытывать иллюзии насчет нравственного закона, являющегося императивом в каждом из нас, греческие философы вроде Платона могли рассуждать о «естественном праве», ius naturale, таком себе аналоге Воли Небес на Западе. Но она как современный человек, увидевший расцвет и закат философии во всей ее красоте и безобразии могла совершенно точно сказать, что никакого естественного права нет.