Сыграем на любовь
Шрифт:
Спустя бесконечно долгое время, показавшееся ей вечностью, Лиля наконец вышла из комнаты. Вооружённая природной красотой, помноженной на отличную косметику, спустилась в кухню, решительно настроенная на разговор. Но не с Петей. А с выскочкой бывшей. В конце концов, даже если у них с Петром и всё, он поигрался и вернулся к своей не красавице, Карелина не могла вот так взять и забыть вчерашний день. Она Карелина, а Карелины в обиду себя не дают. Не по глупости, не по любви.
По любви…
Произнесла это слово и отчаянно раскраснелась. Тепло разлилось в груди. Неужели, она
Завтракала в молчании, практически не замечая деликатесов. В итоге решила: без помощи отца не обойтись. Но он поможет лишь немного, а дальше уже она сама. Поставит на место и выскочку, и бизнесмена. Представила, как их с Петей пути расходятся навсегда, и стало плохо. Даже сок допивать не захотелось. Хотя прислуга сегодня расстаралась, и помимо привычных на столе напитков стояла бутылка с экзотическим соком из папайи.
— Вы не притронулись к еде, Лилия Фёдоровна.
— Лилия Фёдоровна не голодна.
Отец сидел в кабинете. Редчайший случай отдыха. К просьбе отнёсся благодушно. О прочем же не говорили. Пообещал выяснить всё необходимое. Проговорился, что за парнем уже следил.
Лиля хотела было разозлиться, подготовила гневную тираду и… только грустно выдохнула. На пороге, уже уходя, спросила:
— Неужели, он и правда такой лживый?
— Он не тот, за кого себя выдаёт, но мне показался хорошим.
Лиля слабо улыбнулась и вновь представила бизнесмена. Одного. Без выскочки бывшей.
А через пару часов, за которые она успела пролистать кучу снимков инстаграма, узнать последние светские сплетни и посмотреть слезливую мелодраму, отец вошёл в комнату и протянул адрес. На бумаге их было два. Один принадлежал Петру Прокофьеву, другой его последней девушке, Ксении Мальковой.
Лиля сразу же сделала выбор.
Петя наворачивал уже десятый круг, поражаясь увиденному. Нет. Не так. Он поражался НЕ увиденному: ни деревни, ни хотя бы одного домика. Даже намёка на то, что на днях он был здесь с Лилей. И самое ужасное было то, что он не знал названия деревни, не заметил в прошлый раз таблички и понятия не имел, как всё это объяснить!
Петя блуждал по сугробам, надеясь спросить у кого-нибудь что-нибудь — сам ещё не знал, как задать вопрос, ведь выглядело происходящее как минимум странно — и, спустя час, а то и больше, был вынужден признать своё поражение. Единственное, в чём повезло — это найти одну-единственную дощечку. Петя отчистил её от снега и прочитал:
— Ка… фе. Э-э-э. Я, что, сплю?
Петя совершенно ничего не понимал. Поехал домой с этой самой дощечкой. Он сам не знал, зачем её прихватил. На автомате.
А в это самое время Лиля, решившая больше не утруждать себя жизнью бедняжки, подъехала на любимой «Бентли», вышла из машины и остановилась у подъезда. Удивление, удивление и ещё раз удивление — это всё, что сейчас читалось в её глазах. Хотя нет. Ещё раздражение. Почему он ей лгал? Зачем? Как он мог? А, может, это всё план его бывшей? Она надоумила? Решила взять денег с богатой наследницы?
Лиля мигом себя накрутила и мигом разозлилась. Она решительно нажала домофон, соврала, будто забыла
Лиля оказалась на месте и едва не закричала от возмущения. У двери стояла та самая. Бывшая.
Петя возвращался удручённым, растерянным. Объяснения исчезнувшей деревне не находилось, а поверить в то, что Лиля ему врала, он не мог. Зачем ей это? Он вызвал лифт, и не обращая ни на что внимание, глядя в пол, путаясь в мыслях, вышел на родном этаже, подошёл к двери.
— Эй! Вообще-то я здесь!
— И я!
Петя поднял глаза и удивлённо уставился на девушек.
Давно типичный питерский дом не слышал такого не типичного скандала. Ругались трое: парень и две девушки. Ругались долго. Несчастные соседи без всякого желания, но всё-таки узнали, что некий Он обманывал Её, Она обманывала Его, а ещё одна Она никого не обманывала, однако с радостью плевалась гневом и самодовольством. Как поняли жители и того этажа, и следующего, и всех остальных — повезло оказавшимся не дома — именно Она раскрыла глаза Ему и Ей на обоюдную ложь, напомнив, что сама чистый ангел.
В общем, вслушиваться в скандал оказалось выше человеческих сил, соседи окончательно запутались после фразы: «Так ты не бизнесмен, а бедный, а вот я не бедная, а оказалась бедной» и начали молиться богам всех религий, моля остановить этот ужас, и, видимо, кто-то их услышал, так как внезапно очень громко и показательно хлопнула дверь — трижды, а затем наступила благословенная тишина. Для всех, кроме троицы. Выяснение отношений продолжилось в квартире, но уже не такое громкое и часто прерывающееся всхлипами, поэтому изменённую форму скандала всё же можно было принять за передышку.
Лиля метала молнии, Ксюша их легко ловила и перенаправляла на Петю. Петя увиливал от разящих взглядов, то и дело прячась то за углом комнаты, то за подушкой, то за чашкой чая.
— Может сядем, поговорим мирно?
— Нет! — закричали сразу обе.
Петя, уставший от ругани, притих. Последующие полчаса он сидел на диване и выслушивал сначала перекрёстный допрос — отвечал лишь пожатием плеч, а затем претензии мирового масштаба от Ксюхи. Лиля к тому моменту взяла кружку воды — в горле пересохло. А когда попила, с ней что-то произошло. Она вполне осознанно посмотрела на Петю, на Ксюху и вдруг рассмеялась. Её смех отвлёк дракона в душе Ксюши, и та почти без истерики уточнила:
— Ты ненормальная, что ли? Богатство в дурку тянет?
Лиля не ответила, но веселиться перестала. Петя уловил мгновение полнейшей тишины и схватил белую футболку со спинки стула в знак примирения.
— Давайте закончим эту войну! — предложил, махая тканью в воздухе. — Ведём себя как дети. Я студентом не влипал в такие истории. Стыдно как-то.
— Сты-ы-ыдно? — в Ксюше вновь проснулся дракон, и он притащил с собой шипящую змею. — А променять меня, любимую на вертихвостку с толстым кош-ш-шельком не стыдно?