Сыграем на любовь
Шрифт:
— Ты фильмов насмотрелась.
— Не скажи. У меня знаешь какой характер!
— А у меня другой. Мои родители всегда ругались мирно, и я пошёл в них. — Он сказал это так спокойно и легко. Лиля заулыбалась.
— А хорошо, что мы всё выяснили, правда?
Он подошёл к ней, заключил в объятья и ответил на все-все-все вопросы одним долгим сладким поцелуем.
Идиллию прервал звонок из её сумочки.
— Ответишь?
— Не хочу.
Но звон раздражал и сбивал с романтического настроя. Лиля вздохнула и взяла телефон. Лучше бы она этого не делала.
Перед лицом глобальной катастрофы.
Фёдор Иванович Карелин обзванивал журналистов, грозился уволить к чертям всех, кого знает и не знает, если они не помогут. Обещал проблемы. Убеждал в своей достаточной власти для того, чтобы закрыть на хрен все издательства, весь интернет с его ютьюбом и социальными сетями.
К сожалению, Фёдор Иванович лишь плевался слюной и заходился в гневе. Он не мог сделать подобного, ведь был обычным человеком. Очень и очень богатым и очень влиятельным, но всё же его возможности были ограничены.
Фёдор Иванович страдал.
Перед его глазами то и дело мелькали, а в давно не молодое сердце ещё и проникали отравленные слова.
Кричащие.
«Карелины унижают простых смертных! Дочь Карелина нашла новую жертву! Ждите нового страдальца на ютьюбе!»
Молящие.
«Пожалуйста, не будьте такими же, как Карелины! Подумайте о душе! Разгромное свидетельство того, на что способны Карелины, смотрите на моём канале».
Философские.
«Дочь Карелиных — бомба! Так унизить парня бедняка. Но, может, унижение — это лишь оболочка? А на самом деле она творит добро?»
Дальше фигня, фигня, фигня. Набирающая лайки.
Фёдор Иванович ходил из угла в угол и посматривал на мобильный. Ждал, когда его человек позвонит и скажет, что закрыл хотя бы этих чёртовых ютьюберов. На большее рассчитывать не приходилось. Сообщения с каналов расплылось водой и протекло в Контакт, Фейсбук, мигом заполнив умы молодёжи тупыми идеями. Фёдор Иванович знал, к вечеру появятся десятки сотен клонов паршивых записей. А с минуты на минуту атаку начнут добро, и не — желатели его личного телефона и Лилиного. Но, к несчастью, у его дочери отшибло мозги. Она сказала, что сама разберётся и отказалась ехать. Фёдор Иванович подумывал дать команду водителю приволочь её силой, но понимал: тогда Лиля его не станет слушать. Это точно.
Он ждал, надеялся. Матерился. Через полчаса тишины от своего человека запил.
Лиля долго смотрела на экран, а Петя долго смотрел на Лилю. Наконец их взгляды встретились.
— Я не понимаю, — начал Петя. — Это какой-то развод?
Лиля готова была провалиться сквозь пол, землю. Испариться, стать невидимой, но только не видеть разочарования в его глазах.
— Я не первый, да?
— Петь…
— Тут даже ссылка есть. Глянем? — и он проворно забрал у неё мышку, нажал на адрес. Экран заполнился смехом, знакомым до боли, а затем появился крупный парень. Он плакал.
— Зачем
— По приколу! — отвечала девчонка, точная копия Лили, только лет на десять младше. Её забавные хвостики то и дело взлетали вверх: Лиля каталась на качелях. Снимал кто-то другой.
— Я всего лишь хотел с тобой встречаться. Ты… ты…
— Самая красивая? — смех продолжался. — Самая лучшая?
— Эй! Мы — самые лучшие, — поправил голос за кадром.
— Мы, мы, — согласилась Лиля. — Ты же не думал, что я клюну на такого простачка, как ты? Ну это же не серьёзно, дурачок. Где ты, а где я?
— Так его, так его, — подначивал женский голос.
— Лиля, ты мне правда нравишься, — тихо заметил мальчик.
— Ну и глупый. Такой, как ты не может понравится такой, как я.
Затем Лиля спрыгнула с качелей, ловко приземлилась на землю и прямо в камеру сказала:
— Карелины с бедняками не встречаются.
Видео закончилось. Сердце Лили, Лили нынешней оборвалось. Она опустила глаза на пальцы и принялась рассматривать свой идеальный маникюр. Петя поднялся и долго ходил вдоль комнаты. Старые полы скрипели. Кулаки сжимались, разжимались. Лиля подняла глаза как раз в тот момент, когда Петя вышел в коридор и сразу вернулся, держа её верхнюю одежду.
— Петь?
— Уходи.
— Петь, позволь я тебе всё объясню, я…
— Лиля, мне нужно побыть одному.
— Петь, я раньше такой была, — заплакала Лиля, — теперь другая. Честно. Петь, прошу! — она вскочила и бросилась ему в объятья. Он отталкивал её, а она продолжала прижиматься и говорить несмотря на то, что он просил её замолчать.
Петя сдался. Он опустился на пол, потёр лицо. Невидящим взором уставился на Лилю. Она села рядом, но больше не прикасалась. Тихо начала рассказывать ту давнюю историю.
Фёдор Иванович клацнул на ссылку и увидел свою дочь ещё ребёнком. Хотя что там? Для него она до сих пор оставалась ребёнком. А порой и вела себя точно дитя. Возможно, будь рядом её мама, Лиля выросла бы другой. Но Лиля выросла такой. К счастью, она давно перестала быть той мелкой выпендрёжницей с самомнением выше неба, считавшей большинство людей грязью под ногтями, но и подарком она не была. Вот сейчас в Сети скандал, телефоны уже обрывают журналисты, а его Лиля плавает в болоте эгоизма. Даже не думает о том, что он отдувается за её шалости. Не помогает.
Пьяный взгляд прошёлся по столу, мазнул бутылку, поднялся к фотографии жены. Слёзы скопились и стали жечь. Но гораздо сильнее жгло в области сердца, жгло там, где, как говорила его любимая супруга, находится совесть.
Фёдор Иванович понимал, во многом он виноват сам. Он не воспитывал толком дочь. Она была ершистой, и он становился таким же. Он не сумел вовремя стать ей опорой и теперь пожинал плоды. Вместе с тем Карелин понимал и другое: все его мысли навеяны парами алкоголя, а на самом деле Лиле лучше сейчас находиться не дома. Здесь не безопасно. Пересуды, сплетни, косые взгляды. Их позволяли себе даже слуги. Или ему казалось?