Сыграй мне смерть по нотам...

Гончаренко Светлана

– Вот именно!

– Только учти, Смирнов не выглядит настолько глупым, чтоб проделывать столь грубые фокусы. Он вообще не похож на дурака.

– А если он всё-таки украл эту музыку? Можно что-то теперь сделать? – с надеждой спросила Настя.

Самоваров задумался.

– Хотя Шелегин потерял память и говорит исключительно по-итальянски, его шансы не безнадежны, – сказал он. – Во-первых, существуют тетрадки из жёлтого шкафа – рукописные, как я понял. Можно сличить почерк и установить, что всё в них записано именно Шелегиным. Во-вторых, раз Шелегин поступал в композиторский союз, у них в архиве должно

сохраниться его заявление, а также протокол заседания, на котором песенники советовали ему, как ты выражаешься, шпарить на баяне. Должен быть и список произведений, представленных соискателем.

– Если только всё это при переезде не выбросили… – вздохнула Настя.

– Не должны! Этот список произведений должен совпасть с рукописями, найденными в шкафу. Вот и всё, что мой могучий аналитический ум наскрёб в помощь твоей протеже. Ты довольна?

Настя с сомнением пожала плечами.

Самоваров добавил:

– Да, кстати, наверняка хоть кто-то из баянистов ещё жив и находится в здравом уме. А может, и все трое. В этом случае они – самые настоящие и очень полезные свидетели.

– Они же нот не знают! – напомнила Настя.

– Думаю, это преувеличение. Композиторы всё-таки! Да, вот ещё: кроме сочинений, которые Смирнов якобы приписал себе, существуют, как я понял, и другие опусы Шелегина. Хотя бы этот дьявольский вальс! Если провести экспертизу и установить стилистическую идентичность…

– Ты умён невероятно! – восхитилась Настя. – А возможна такая экспертиза?

– Думаю, да. Хотя, Настёна, результат может быть совсем не такой, какой быть должен.

– Почему? Это же чистая наука!

– Я не знаю, как в музыке, а в нашем музейном деле, несмотря технические достижения, экспертизы – до сих пор очень субъективная штука. Конечно, подделку, сработанную на прошлой неделе и даже в позапрошлом веке, мы сразу к чёртям пошлём. Почти не глядя! Век, школа – тоже разберёмся. Но вот авторство…

– Но ведь в принципе экспертиза возможна, – не желала сдаваться Настя. – Если доказать, что произведения Смирнова – произведения вовсе не Смирнова…

– То что будет? Чего добивается дочь несчастного итальянца?

– Справедливости. А Вагнер хочет сбить со Смирнова спесь. У них взаимная антипатия.

– Не забывай, все эти «Листки» и «Песни» исполняются чуть ли не по всему свету. А это деньги, – напомнил Самоваров. – Не исключено, что деньги немалые. Почему Ирина Шелегина, если она жена подлинного автора, упускает такую выгоду? Сомнительно и невероятно всё это. Повторяю: а вдруг в самом деле Сергей Николаевич переписал творения Смирнова на память?

– Переписал и под своим именем в Союз композиторов сдал? Что за нелепость! – возмутилась Настя. – Ирину-то как раз понять можно: она Смирнова любит до умопомрачения. А может, он с нею доходами делится. Одета она очень дорого; Даша говорила, что отдыхать они летом ездят то в Турцию, то в Испанию. Неподходящий образ жизни для жены инвалида и скромной администраторши филармонии. Надо придумать теперь, как вернуть Шелегину его музыку.

Самоваров покачал головой:

– Это очень благородно, но вряд ли Шелегину нужно. Вспомни: он болен, всеми забыт; он никого не узнаёт, он воображает, что находится в солнечной Италии. По-русски не понимает! Наверное, как его зовут, он тоже не помнит. Зачем

ему слава? А Смирнов вряд ли сдастся легко. Если только он действительно ноты украл. Я в этом сомневаюсь.

Настя огляделась по сторонам и проговорила почему-то шёпотом, Самоварову на ухо:

– Ты не знаешь главного! Шелегин и теперь пишет музыку. Вернее, писал до последнего времени.

Глава 9

Возвращение самовара

– Наверху я хочу устроить репетиционные комнаты. А здесь будут проходить концерты, – пояснил Андрей Андреевич, обводя радостным взглядом стены бывшего бального зала особняка Тверитиных.

Сейчас это было довольно запущенное и неприглядное помещение. Только на потолке едва просматривалась лепнина – свидетельство былой роскоши. Лепнина изображала густые заросли водяных лилий. Её сплошь покрывали акварельные разводы плесени. Плесень тут водилась самых разнообразных и редких сортов – бархатно-чёрная, похожая на копоть, меланхолически зелёная и даже ярко-розовая. Самоваров никогда прежде такой не встречал.

Совсем не так поэтично выглядело в этом зале всё остальное – два старых дивана, пустой посудный шкаф без дверцы, какие-то ящики. Ряд дружно покосившихся вправо фанерных стульев, сбитых одной грубой доской, в своё время явно принадлежал малому лекторию общества «Знание». На полу стоял телевизор «Рекорд» с весёлым маленьким экраном, напоминающим овальное блюдо. Ещё один телевизор, неизвестной марки, обиженно отвернулся к стене. Всё это было пыльно, серо, негодно. Всё, кроме оранжевого солнечного луча: он яростно продирался сквозь иней замёрзших окон и искрился радугой. Только в сильные морозы бывает такой цветной румяный свет. А морозы трещали в Нетске уже шестые сутки!

– Хороша лепнина, – заметил Самоваров, задрав к потолку голову. – Отменный провинциальный модерн. Только рисунок побелками забит.

– Мы всё расчистим, – с жаром пообещал Смирнов. – Я так и вижу всю эту красоту новенькой, отреставрированной. Не хуже, чем у вас в Мраморной гостиной будет!

Самоваров засомневался:

– Работы здесь очень много. Но дядю Васю из строительной бригады на пушечный выстрел нельзя подпускать к этой лепнине.

– А мы и не подпустим, мы не зулусы. Вы ещё не знаете, что за энтузиасты родители моих детишек. Они горы своротят! А сколько у нашего коллектива бескорыстных друзей! Какие спонсоры! Этот центр будет украшением нашего города. Мненравится, когда старинные, пришедшие в упадок здания реставрируются по-европейски. Например, домок-теремок, а внутри современнейшая зубная клиника или стильный офис серьёзной фирмы. Я такое видел в Амстердаме. Что-то вроде шкатулки с секретом получается – или сюрприза из яйца Фаберже.

«Дались всем эти яйца, – подумал Самоваров. – Но Фаберже разве додумался бы засобачить в золотое яйцо зубную клинику? Интересно другое: соврал мне красавец Смирнов про уральский самоварчик или нет?»

Он значительно вздохнул.

Андрей Андреевич его понял:

– Конечно, концертный зал – дело будущего. А вот личные наши с вами дела ждать не будут!

Андрей Андреевич сам нашёл Самоварова в музее и не только внимательно выслушал рассказ о пресловутом обмене с Тверитиным, но и согласился вернуть спорный предмет.