Сын Америки
Шрифт:
– Четыре, мэм.
– А вы не думаете продолжать учение?
– Как же, мэм? Ведь надо работать.
– Ну а если б вам дали такую возможность?
– Не знаю, мэм.
– Шофер, который у нас раньше работал, посещал вечерние курсы.
– Да, мэм.
– Кем бы вы хотели стать, если б у вас было образование?
– Не знаю, мэм.
– Вы никогда об этом не думали?
– Нет, мэм.
– Вы предпочитаете работать?
– Пожалуй, да, мэм.
– Ну хорошо, мы об этом в другой раз поговорим. Вам, пожалуй, пора уже подавать машину для мисс Долтон.
– Да, мэм.
Он вышел, а она все стояла посреди кухни, на том же месте, где он
На улице стало совсем тепло. Поднялся ветер. Он закурил сигарету и отпер гараж; двери широко распахнулись, и опять он вздрогнул от неожиданности и удовольствия, когда в гараже автоматически зажегся свет. Все у них есть, у этих людей, подумал он. Он осмотрел машину: это был темно-синий «бьюик», последняя модель, со стальными спицами. Он отошел на несколько шагов и полюбовался им издали, потом открыл дверцу и провел рукой по щитку. – Он был немножко разочарован, что машина оказалась не такая дорогая, как он воображал, но цвет и модная форма вполне возмещали этот недостаток. «Хороша», – сказал он себе вполголоса. Он сел за руль, выехал из гаража, развернулся и затормозил у бокового крыльца.
– Это вы, Биггер?
Девушка стояла на ступеньках.
– Да, мэм.
Он вышел и распахнул перед ней дверцу.
– Спасибо.
Он дотронулся до кепки и сейчас же подумал, надо ли было.
– Университет – это на Мидвэе, мэм?
В переднее зеркальце ему видно было, что она замялась, прежде чем ответить.
– Да, да. На Мидвэе.
Он выехал за ворота и повернул к югу. Он вел машину уверенно, набирая скорость после перекрестка и слегка замедляя при приближении к следующему.
– Вы хорошо правите, – сказала она.
– Да, мэм, – ответил он с гордостью.
Поворачивая руль, он наблюдал за ней в переднее зеркальце: она была хорошенькая, но очень маленькая. Такими бывают куклы в магазинных витринах: белое лицо, черные глаза, красные губы. И она теперь держалась совсем не так, как в первый раз, когда он ее увидел. Взгляд у нее был какой-то рассеянный. У Сорок седьмой улицы он остановился перед светофором; потом ему удалось без задержек проехать до Пятьдесят первой, где скопилась длинная вереница автомобилей. Он слегка придерживал рукой баранку, дожидаясь, когда двинутся передние машины. Когда он вел машину, у него всегда возникало волнующее ощущение власти: за рулем он как бы вырастал. Он любил нажать ногой на педаль и пронестись мимо других, неподвижных машин, глядя, как разворачивается перед ним асфальтовая лепта дороги. Красный свет сменился зеленым, и он плавно тронул с места.
– Биггер!
– Да, мэм.
– Сейчас сверните налево и остановитесь в переулке.
– Здесь, мэм?
– Да, здесь.
Это еще что такое? Он свернул с Коттедж Гроув-авеню и затормозил, подъехав к тротуару. Он обернулся к ней и вздрогнул: она соскользнула на самый край сиденья, и ее лицо было теперь совсем близко от него.
– Я вас испугала? – спросила она негромко и с улыбкой.
– Нет, мэм, что
Он взглянул на нее в зеркало. Ее маленькие белые руки опирались на спинку переднего сиденья, глаза смотрели в пространство.
– Мне нужно сказать вам кое-что, а я не знаю как, – сказала она.
Он ничего не ответил. Наступило долгое молчание. Какого черта ей от него надо? Прогрохотал трамвай. Он увидел в зеркальце, как зеленый огонь светофора позади сменился красным, потом опять зеленым. Ну, что бы там она ни хотела ему сказать, а только говорила бы уж скорей, и дело с концом. Чудная какая-то девушка. Никогда не знаешь, чего от нее ждать. Он молчал, ожидая, когда она заговорит. Она сняла руки с переднего сиденья и принялась рыться в своей сумочке.
– У вас спички есть?
– Да, мэм.
Он вытащил из жилетного кармана коробку спичек.
– Зажгите, – сказала она.
Он чиркнул спичкой и поднес ей огонь. Она с минуту курила молча.
– Вы умеете держать язык за зубами? – спросила она улыбаясь.
Он открыл рот, чтобы ответить, но так ничего и не сказал. По смыслу ее вопроса и по самому тону, которым он был задан, он чувствовал, что ответить нужно; но что?
– Я в университет не поеду, – сказала она наконец. – Только вы об этом забудьте. Я хочу, чтоб вы повезли меня на Петлю [1] . Но если кто-нибудь вас спросит, то я была в университете, понятно, Биггер?
1
центральные кварталы Чикаго, отделенные от остальной части города рекой и железной дорогой.
– Да, мэм, это не мое дело, мэм, – пробормотал он.
– Мне кажется, что вам можно доверять.
– Да, мэм.
– В конце концов, ведь я на вашей стороне.
Вот еще новость. Она на его стороне. А что это за его сторона? Может быть, она хочет сказать, что любит негров? Так ведь у них вся семья такая, если верить людям. Может, она в самом деле сумасшедшая? Знают ли родные про все ее проделки? Но если она в самом деде сумасшедшая, как же мистер Долтон отпустил ее с ним?
– Я должна встретиться с одним моим другом. Он и ваш друг тоже, – прибавила она.
– Мой друг?! – Он не мог удержаться от восклицания.
– Да, но вы его пока не знаете, – сказала она смеясь.
– О!
– Поезжайте на Лейк-стрит, номер шестнадцать.
– Да, мэм. Уж не о красных ли она говорит? Ну понятно! Так оно и есть. Но у негонет друзей среди красных. Что ж теперь делать? Если мистер Долтон спросит, возил ли он ее в университет, ему придется сказать «да», и еще хорошо, если она его не выдаст. А вдруг мистер Долтон поручил кому-нибудь следить за ним и этот кто-нибудь расскажет, куда он ее возил на самом деле? Он слыхал, что многие богатые люди держат частных сыщиков. Хоть бы знать, что все это значит, все-таки было бы легче. Она сказала, что должна встретиться с кем-то, кто и ему, Биггеру, друг. А он вовсе не желает встречаться с коммунистами. У них денег нет. Попасть в тюрьму за грабеж казалось ему в порядке вещей, но угодить туда за связи с красными – это уже глупо. Ладно, повезти ее он повезет, на то его и нанимали. Но сам он будет держать ухо востро. А то как бы не пришлось из-за нее потерять место. Он свернул на Адамс-стрит, проехал несколько кварталов к северу по бульвару Мичиган и, выехав на Лейк-стрит, стал всматриваться в номера домов, отыскивая шестнадцатый.