Сын атамана
Шрифт:
Собирались не в приказной избе, а в доме атамана. Лишних людей не было. Мачеха Ульяна уехала к сестре в Белгород, там рожать собралась, а мы с Галиной молчаливые и понятливые, с самого детства приучены зря не балаболить и языками не трепать. Меня прочь не гнали, но и за стол вместе со всеми, разумеется, не сажали. А знать о том, что намечается, хотелось. Поэтому я затаился серой мышкой на печи, и каждое слово ловил.
Итак, Тайная Вечеря в доме атамана Кондратия Афанасьевича Булавина. Присутствовали: сам бахмутский атаман, Семен Драный
Отец поднялся из-за стола, оглядел всех собравшихся и заговорил:
– Браты! Беда на Дон идет, каратель Юрий Долгорукий с сильным отрядом. Он имеет самые широкие полномочия и поддержку царя. Крови будет пролито много, а потому станем биться с ним насмерть. Кто пойдет со мной до конца? Кто встанет за наш присуд и казачью волю?
Собравшиеся за столом казаки и атаманы поддержали его:
– Мы с тобой!
– Не отдадим свободу!
– Побьем князя и его отряд разгоним!
– Долой Ероху, царя-Антихриста!
– Бей московитов, немцев, латинян и бояр с дворянами!
Подняв руку, Булавин остановил выкрики:
– Добро, браты. Тогда прямо сейчас готовиться надо, писать воззвания братьям нашим, не забывшим про волю, собирать припасы, распределить обязанности и решить, кто нам друг, а кто враг, подлежащий беспощадному истреблению…
– Для начала разведку требуется создать, без этого погибнем как Степан Тимофеевич Разин сотоварищи, – напомнил полковник Лоскут.
– Правильно, – поддержал его Кондрат. – Про это уже говорили, и было решено, что ты, господин полковник, этим вопросом и займешься. Кроме того, за тобой должность войскового писаря.
Лоскут встряхнул седыми кудрями и ответил:
– Принимаю должность.
– Кто будет начальником всего нашего дела? – спросил отец, хотя ответ лежал на поверхности.
– Ты и будешь… – откликнулось сразу несколько голосов.
– Любо! – подхватили остальные. – Ты начал, тебе и тянуть все кумпанство на себе.
Бахмутский атаман приосанился и чуть поклонился.
– Постараюсь оправдать доверие, браты, и не посрамить славы казачьей. Давайте решим, чего мы хотим получить в результате нашей войны против царя Московского.
Слово взял Игнат Некрасов:
– Отделиться от Московии надо и создать то, что в странах Европейских называется Республика. Будем по заветам прадедовским жить, по своему уму и совести. Не надо над нами господ и бояр. Бог создал человека вольным и даровал ему свободу. Только Он над нами и перед ним единым на небесах в час Страшного Суда ответ держать станем, да перед братами нашими на земле. Если отстоим свободу, будем договариваться с Москвой, чтобы оказывать помощь друг другу. Мы России нужны, так же, как и она нам. А потерпим
Присутствующие поддержали Игната, и хозяин дома предложил определиться с тем, кто из царских прихвостней и прикормленной старшины должен погибнуть в самом начале восстания и в дальнейшем. Он же первым и начал перечислять, а полковник Лоскут ловко и быстро записывать:
– Максимов Лукьян – войсковой атаман. Юрий Долгорукий – князь. Все офицеры кто с карательным отрядом придет. Начальные люди царские из Азова и Таганрога. Воевода Козловский – князь Волконский. Азовский губернатор – Толстой. Командир Слободского Изюмского полка – бригадир Шидловский. Воевода Борисоглебский – Палеологов. Дмитровский воевода – Титов и все, кто против воли казацкой пойдут.
Каждое имя, названное атаманом, было одобрено, так как именно эти люди непосредственно отвечали за все притеснения чинимые казакам и беглым людям из России.
– Сидора Пешкова требуется добавить, – выкрикнул Банников. – Совсем озверел этот дворянин тамбовский, людишкам подневольным на лесозаготовках за каждую провинность ноздри рвет, словно кандальникам каким. Не по-христиански это и не по-человечески.
– Добавим дворянина в список, – сказал атаман. – Кого еще предложите, браты?
Поднялся Василий Поздеев, богатый казак из Черкасска:
– Из старшины нашей донской предлагаю внести в список: Ефрема Петрова, Абросима Савельева, Никиту Саломата, Василия Иванова, Матвеева Ивана и Алексеева Феоктиста. Эти все за царскую власть будут до последнего стоять, прикормлены Москвой. И еще, есть вопрос атаман. Почему ты Зерщикова Илью Григорьевича, прошлого атамана войскового, в список не внес? Знаем, что вы с ним приятели и солеварни у вас общие имеются, но мы его здесь не видим…
Вопрос был щекотливым. Кондрат нахмурился и, немного подумав, ответил:
– Рано еще Илью Григорьевича беспокоить. В сомнениях он пока, на чью сторону встать. Однако в свой час Зерщиков с нами будет, уверен в этом.
– А если все же против пойдет? – не унимался Поздеев.
– Лично его убью и не посмотрю, что он мне друг стародавний. Есть еще предложения?
– Царя Петрушку Романова почто забыли? – отозвался Семен Драный.
– Эк, ты, хватанул, – оторвавшись от бумаги, сказал Лоскут. – Это не воевода, какой, чтобы его казацким судом к смерти приговаривать.
– Пиши в список царя, полковник, – поддержал Старо-Айдарского атамана Кондрат. – Если за дело всерьез взялись, нашему основному ворогу там самое место.
Следующим голос подал Андрей Мечетин:
– Федора Черноморца, сотника Изюмского. Помним, как он четыре года назад казаков наших примучивал. Пусть не думают, что забыли.
Изюмского сотника тоже внесли в список, и лидер восставших, блеснув в свете свечных огней серьгой, перешел к следующей теме:
– Кто и куда с письмами поедет, союзников в помощь звать?