Сын крестьянский
Шрифт:
Мстиславский выжидал, потирал руки от удовольствия и нетерпения.
— Постой, постой, вор! Дай только ветру на Калугу подуть. Запалю дрова, с ими и острог сгорит. Скопом навалимся в бреши, и пропадут воры.
Но ветер подул от Калуги, все усиливаясь. Закрутил снег, поднялась пурга, ни зги не видать. Приоткрылись ворота острога, вышли несколько ратников. Подобрались к дровам, полили их смолой из ведер, зажгли и убежали обратно.
Вспыхнуло пламя, сосновые и еловые дрова загорелись быстро, дым и искры полетели на московский лагерь.
Повстанцы
— Еще дров готовьте! Блины печь станем!
«Врешь, вор, перехитрю тебя!» — со злобой думал Мстиславский.
Вскоре у стен острога снова появились дрова, еще больше.
Болотников призвал к себе подкопных дел мастера Павла Проскурякова. Тот был коренастый, широкий, зарос дремучей сивой бородищей. Весь какой-то замшелый, с лица на филина похожий. Хлопал вылупленными глазищами, говорил глухим, дребезжащим голосом.
Долго с ним о чем-то договаривался Иван Исаевич. В горницу никого не впускали, и разговор остался тайной.
Через четыре дня дрова взлетели на воздух. После такой оказии уже и закручинился же князь Мстиславский:
— Не везет! Вор, словно завороженный! Никак не проймешь!
Глава XX
Пока шла борьба между народными ополченцами и царскими войсками у Калуги, усилились другие центры крестьянской войны. По-прежнему собирал силы Путивль, где теперь кроме Шаховского находился со своим войском Илейка. Путивль посылал Болотникову подкрепления, насколько это было возможно. После того как Калуга очутилась в осаде, связь с нею не совсем прекратилась, приходили войска на выручку.
Наряду с этим стал вырастать и укрепляться новый крупный военный центр восстания — в Туле, ранее отложившейся от Шуйского и присоединившейся к восстанию.
Начало 1607 года принесло много перемен.
В Путивле стояла мягкая зима.
Григорий Петрович Шаховской сидел у окна и смотрел на заснеженный сад. Косые лучи заходящего солнца обливали сад пурпуром. В багрянце плыли тучки на западе.
Резко очерченное лицо князя в суровом, холодном раздумье. Губы сжаты, зоркие глаза смотрят из-под кустистых бровей рассеянно.
«Не все же мне в Путивле сиднем сидеть, — думает Шаховской. — Пора самому с царем Шуйским посчитаться. Недолговечен царь. За его стоять расчету нет. Мне за Болотникова держаться сподручнее. Коли цел он останется — я в гору пойду, а разобьют его, тоже авось не пропаду. На то и война, чтобы рисковым быть…»
Гаснет горизонт, близится ранний зимний сумрак, загораются первые алмазы звезд. Шаховской продолжает думать о своем: «За окном сумрачно, и дела людские в сумраке… Что там в Польше, в Литве деется? Димитрия нет как нет. По сей день еще не испечен. А появись царь Димитрий, можно бы Болотникова усмирить. Больно круто повернул смерд».
Шаховской ударил в ладоши, велел вошедшему холопу подать свечей. Сел за стол. Белое гусиное перо
«…Надо кому ни на есть явиться под личиной царя Димитрия на Русь немешкотно. Ивашка Болотников больно круто повернул. Ныне идет война не токмо супротив Шуйского. То уже война смердов и работных людишек супротив домовитых людей — дворян, купцов. О царе Димитрии он мало помышляет. У него о престоле царском мало заботы…»
Время шло, а от Молчанова ответа не было. Отяжелел он, видно, на панских хлебах в Польше. С ответом своему другу и соратнику не торопился.
«Царь Димитрий» не появлялся на Руси, и из-за рубежа не поступало о нем никаких вестей.
Князь Шаховской стал готовить новую помощь Болотникову.
В конце января Илейка с войсками подходил к Туле.
Как и в других восставших городах, в Туле происходили события знаменательные.
Город имел каменный кремль и дубовый острог. Почти сто лет назад, в 1509 году, была построена ограда из дубового леса с пятью проезжими и четырнадцатью глухими башнями. Она имела протяжение 1071 сажень и обоими концами упиралась в реку Упу.
Тула раскинулась в низине. В половодье река Упа затопляла часть города.
Это был оживленный промысловый центр с множеством мастерских. Уже в те времена в Туле вырабатывали разного рода металлические изделия — оружие, бытовые вещи, ремесленные инструменты, замки. Работала кустари и ремесленники — мастера-оружейники, кузнецы, слесаря, токаря. На казенном оружейном, пушкарском дворе производились не все работы. Часть работ делалась в кустарных хатах на дому у мастеров.
Иван Грозный, по земской реформе, дал городам некоторое самоуправление. Оно существовало и в описываемое нами время.
На посаде, в земской избе, собрались оружейники, пушкари, малые торговые люди.
Вошел с холода человек средних лет, небольшого роста, монгольского обличья. Блаженно щурясь, он уселся у печки, шевелил в ней кочергой.
То был Никола Усов, пушкарь, мастер знаменитый.
Слушал, слушал, потом заговорил:
— Пушкари наши все в согласе: надо нового земского старосту, своего мужика, выбрать.
Михайло Горлов, статный, русоволосый молодец, слегка выпивший, улыбнулся, сказал:
— Пей, братики, да дело разумей. Прежний староста, язви его душу, скрылся…
Его перебили:
— Еще бы не скрыться! Укокошили бы мироеда.
— Уж, конечно, не уцелел бы: за богатеев, «степенных» стоял.
Усов продолжал:
— Ныне в Туле богатеям не разгуляться. Тише воды, ниже травы. Пушкари еще сказывают: воеводу со стрельцами сместить надо.
— Верно, Николай, верно… Решили завтра сход собрать.
С утра было холодно, ветер гнал, крутил снег. В звоннице гудел колокол. Туляне со всех концов сходились на площадь у кремля. Шумела громадная толпа. Многие были с оружием.