Сын крестьянский
Шрифт:
Засада! Врагов не видно. Они бьют из самопалов на выбор. Много казаков скрылось в обочины, отстреливаются.
— За мной! — кричит лихой есаул Синявин. — Завал минем, на путь выйдем.
Сотни три казаков, проваливаясь в сугробах, двинулись за ним. Но пуля настигла удальца. Уткнулся в снег, окрашенный алой кровью.
Почти все полегли вместе с есаулом.
Долго шла битва. Казаки огородились санями, набитыми снегом, упорно отстреливались из-за них и из обочин, где лежали и лошади. Враги рвались
Князь Масальский сам водил несколько раз казаков на зарвавшегося противника, которого прочесывали и из трех легких пушек, пока не кончились снаряды.
В последней верхоконной схватке Масальский был тяжело ранен в ногу, свалился без памяти в снег.
Новый большой царский отряд ворвался в расположение осажденных.
Десятка два казаков бросились к саням с порохом.
— Ставь бочки с зельем впритык, крышки выбивай! Взорвем себя — и вся недолга! — воскликнул сотник Прокудин, рослый, стройный, сероокий.
Его лицо в рябинах после оспы пылало от возбуждения. В руках окровавленная сабля.
— Подожди зажигать! Крикну, когда надо!
На казаков яростно наседал большой отряд врагов.
— Бей гилевщиков!
— Глянь — бочки!
— Уж не золото ли?
— Должно быть, золото или серебро к Болотникову везли!
— Глуши, глуши воров!
Когда куча врагов вплотную придвинулась к бочкам, Прокудин, отбиваясь саблей, крикнул:
— Ничипор, зажигай!
Старик казак бросил в бочку горящую смолу. Раздались один за другим оглушительные взрывы. Сгрудившиеся казаки и группа вражеских бойцов разлетелись в клочья.
Битва кончилась. Добивали раненых. Немногие спаслись.
В засаде была рать боярина Романова и князя Мезецкого, отправленная князем Иваном Шуйским из осадного войска. Медленно двинулись они обратно под Калугу, увозя раненых Данилу Мезецкого и пленного князя Масальского.
Как-то утром Шаховской прошел в покои Илейки в воеводском доме.
Князь застал «царевича» в большой комнате, полной людей. Казаки привели группу захваченных приверженцев Шуйского. Здесь был один седоволосый боярин, укрывшийся в своей вотчине и обнаруженный крестьянами; воевода занятого восставшими городка, чудом избежавший виселицы. Толпились несколько помещиков-дворян. Тут же находились стража и несколько начальников войска «царевича».
Илейка чинил задержанным «царским челядинцам», «народным супротивникам» суровый допрос. Такие допросы стали теперь обычными в Путивле, в покоях «царевича». Он охотно занимался ими. Суд и расправа Илейки с озлобленными, непримиримыми врагами народного восстания были беспощадны. Так же беспощадны были и враги.
Шаховской несколько минут постоял, послушал, оглянул задержанных, не услышал и не увидел ничего, что было бы для него ново.
Он подошел к «царевичу»,
— Петр Федорович! Мне надобно с тобой тайно поговорить. Не мешкая.
«Царевич» велел всем подождать и пошел за Шаховским. Князь почтительно пропустил Илейку вперед.
Они поднялись по скрипящей лестнице в небольшую горницу. Уселись за стол. Не зовя слуг, Шаховской вынул из резного черного поставца имбирное пиво в узорчатой посудине, разлил по чашкам; пригубили…
— Петр Федорович! Срок приспел тронуться нам из Путивля. Доколе будем сиднями сидеть? На Тулу двинем, а? Иван Исаевич в Калуге орудует, а мы ему из Тулы помогать учнем!
Илейка подумал, помолчал, с оживлением ответил:
— Что дело, то дело! К слову молвить: я сам мыслил, что нечего нам сиднями сидеть в Путивле, с полоненными боярами да дворянами возиться. Пора, пора в поход. Самое время приспело. Болотникову наша помощь во как нужна. — Он провел рукой по горлу.
Вскоре они тронулись с войском.
В Курске на стоянку к ним приехал князь Андрей Телятевский, человек лет под пятьдесят. Черты лица благообразные, как у иконописного угодника. Вошел в горницу, снял меховую шапку, шубу.
— Челом бью, царевич, — поклонился Телятевский. — Здрав буди, князь Григорий Петрович!
После взаимных приветствий и нескольких незначительных общих фраз Илейка с грубой прямотой спросил, пытливо глядя на собеседника:
— Почто ты, княже, ко мне подался?
Тот помрачнел.
— Запросто, без хитрости тебе скажу, государь царевич, изобидел меня царь Шуйский.
Телятевский рассказал, как Шуйский отобрал у него имение. И, отводя глаза, в которых забегали плутовые искорки, добавил:
— А еще скажу: за истинного, миропомазанного царя Димитрия ратоборствовать намерен. Да в тебя, государь царевич Петр Федорович, уверовал. Я Шуйскому не слуга! Принимай, государь царевич, к себе на службу.
— Григорий Петрович, что скажешь? — спросил Илейка нерешительно.
— Вреда тут, царевич, не будет, — сказал Шаховской. — Князь Телятевский — воитель добрый, нам зело сгодится!
И стал боярин и князь Андрей Андреевич Телятевский служить у волжского гулящего человека, казака Илейки.
Но, уйдя от него, весело расхохотался: «Какой он государь царевич? Самозванец, смерд! Буду пока его держаться. Срок придет — смердов покину, и вся недолга!»
Поздно ночью к Ивану Исаевичу ввалился казак; снял баранью шапку с красным шлыком. Борода, волосы в кружок, черные с проседью. Глаза грустные. Правая рука на перевязи.
— Ты что, старик? Али от Беззубцева послан? — спросил Болотников, удивленно оглядывая казака.
— Не, воевода, из дружины князя Масальского я.