Сын Наполеона
Шрифт:
Генерал, рассчитывавший именно на это, успокоил их, добавив, что никого насильно отправлять не намерен. Опасное предприятие он берет на себя. Однако ему нужен сопровождающий из числа добровольцев.
— Я готов, мой генерал, если не возражаете, — выкрикнул Лартиг.
— Возражений не имею… Теперь же, — продолжил Анрио, — на время моего отсутствия прошу вас признать командиром баррикады гражданина Ла Виолета. Вот он, солдат Великой армии, храбрец… Лучшего трудно найти. Вы будете подчиняться гражданину Ла Виолету, как мне… А
Восставшие разошлись по своим местам. Ла Виолет, пожав руку Анрио, который тотчас же ушел с Лартигом, отправился к проходу между домом и мостовой, откуда мог следить за обстановкой.
Он закурил трубку и глубоко задумался, покачивая время от времени головой, что означало большую озабоченность.
Бедный Анрио! Пребывание в Шарантоне не прошло для него бесследно… Он тоже повредился умом! Впрочем, было от чего! Выполнит ли он свой дьявольский план? Доберется ли до места? Почему я не остановил его? Смог бы я воспрепятствовать этому, если бы он находился под моим началом?
Ла Виолет, то забывая о своей трубке, то вновь зажигая ее, продолжал раздумывать, сидя с ружьем между ног в тени фантастического и грозного сооружения из камней, повозок, балок, матрасов, разбитой мебели — первого укрепления. А тем временем в темной и обманчиво тихой ночи от баррикады к баррикаде утробно прокатывалось:
— Часовые, не спать!
Баррикада
Ночь благополучно заканчивалась. Скоро Париж, встряхнувшись ото сна, возьмется за оружие. Над крышами домов небо уже светлело.
Со стороны Монмартра раздались шаги, насторожив Ла Виолета, только что проверявшего баррикаду.
По ступенькам из камней он проскользнул на Монмартр, где еще царил мрак.
Прямо посередине мостовой осторожно двигались три тени.
Вдруг одна из них, выступив вперед, махнула платком. Ла Виолет догадался, что это флаг парламентера.
Он окликнул приближающихся:
— Стой, кто идет?!
— Друзья!.. Лартиг и командир!
— Стоять на месте! Пока не опознают…
— Да это ты, Ла Виолет? — спросил Анрио, узнав голос. — Помилуй, не переполоши всех… Я здесь с гражданином Лартигом и еще одним человеком, за которого отвечаю… Пропусти нас!
Ла Виолет провел их на баррикаду.
В третьем он разглядел женщину.
Ла Виолет покачал головой и, не произнеся ни слова, скрывая мучительную досаду, доставил прибывших в кафе «Прогресс», двери которого на ночь не запирались.
В зале было темно. На стойке мерцал ночник — там, откуда Его кошачье Величество Туш, безмятежно раскинувшись среди головок сахара и графинчиков с коньяком, осматривал свои владения. Кот исчез, как только минули спокойные времена, и никто не смог бы сказать, где же нашел себе место философ, потревоженный гамом восставших.
На бильярде, накрытом чехлом, похрапывали
На банкетках, столах, где раньше доминошники разыгрывали свои комбинации, смачно припечатывая костяшки, теперь как убитые спали защитники баррикады, отличаясь от трупов лишь тем, что время от времени, кряхтя, поворачивались на неприспособленном для сна ложе.
В углу стояли пирамиды ружей.
Тяжелый дух, исходивший от немытых тел, наполнял это закрытое пространство.
Маленький зальчик напоминал морг. Ночник придавал ему еще более погребальный вид.
— Нам лучше пойти на второй этаж, — предложил Анрио.
Он извлек из кармана огарок свечи, который всегда носил с собой, и зажег его от трепещущего пламени ночника.
Прикрыв светильник ладонью, он направился к лестнице, указав Лартигу:
— Идите первым!
Генерал пропустил женщину, до сих пор не проронившую ни слова и похожую на привидение. Затем, сделав знак Ла Виолету следовать за ним, поднялся сам.
Они вошли в пустовавшую комнату хозяйки кафе.
Госпожа Моран, по совету Лартига, съехала, как только в ее кафе разместились восставшие. Она забрала с собой лишь самые ценные вещи и укрылась у родственницы, живущей в пригороде.
Анрио поставил огарок в пустой подсвечник и, указав на кровать и пару кресел, стоявших в комнате, глухо сказал:
— Присаживайтесь…
Лартиг и Ла Виолет уселись на кровать.
Женщина неподвижно стояла и, казалось, ничего не видела и не слышала. Анрио повторил чуть громче:
— Присаживайтесь…
И указал на одно из кресел.
Так же молча женщина опустилась в него.
— Друзья мои, — начал Анрио, пытаясь сдерживаться. — Мы собрались вроде бы на военный совет… Позвольте мне, прежде чем вы услышите то, чего я жду от вас, для восстановления справедливости объяснить, кем является женщина, которую вы видите здесь. Вот она сидит перед вами, покорная и молчаливая, лихорадочно обдумывающая, как ускользнуть от нас и снова заняться любимым делом — шпионажем и предательством… да, нам конец, если она найдет способ бежать отсюда и мы встретимся с ней где-нибудь позднее…
Плащ на женщине едва заметно колыхнулся, легкое движение руки под ним выдало ее волнение.
Анрио продолжил:
— Эту женщину, друзья мои, зовут баронесса де Нефвиль. Она была очень красива, за ней увивались многие, она и сейчас все такая же соблазнительная и опасная… Из-за нее сгинул не один из моих друзей, не один из благородных и доблестных умов, которые служили славному делу свободы и подготовили рассвет, что мы видим сейчас… Тюрьмы полны ее жертвами… Она приложила руку к тому, чтобы отправить на эшафот многих, очень многих… Эта гадина сыграла свою роковую роль в том, что почти все смелые и отлично подготовленные заговоры закончились смертными приговорами в Сомюре, Безансоне, Гренеле, и эта сообщница палача…