Сын Ра, Любящий своего отца, Птолемей IV
Шрифт:
Так уж вышло, что я владею уже пятью языками — русским, башкирским, английским, немецким и французским, и да, я знаю, что вам эти названия всё равно ничего не дадут.
Дело тут было немного в другом — я, конечно, был опытным полиглотом и хорошо понимал, как происходит процесс обучения языку с точки зрения практики, а мой родной в определённой мере ещё и был весьма схож с греческим языком, но это не сильно помогало.
К сожалению, весьма проблематично изучить язык, когда в твоём распоряжении, фактически, всего лишь
Я вынужден обращать внимание на мимику и артикуляцию людей, их интонацию и тембр, чтобы понять, что они имеют ввиду. В принципе, как и дети, но у них этот процесс происходит бессознательно, а кроме того, проще, ведь им не приходится избавляться от уже накопленных речевых привычек, ведь их у них просто нет.
Так что, когда «мать», поднимая «меня» на руки, говорит мне по слогам фразу «иймэй и митера су», показывая сначала на себя, а потом на меня, то приходит в голову фраза «я твоя мама». Жестикуляция и артикуляция как бы намекают на это.
Тем не менее, всё ещё нужно понять, какое из этих слов — «мама», какое значит «я», а какое — «твоя». Для этого нужно удержать в голове все три слова, проанализировать накопившиеся примеры их употребления и чётко отделить их, один за другим.
По крайней мере, это неплохо работает со словами, у которых мало значений, а также в случаях, когда человек не имеет своей целью высказать каламбур или любую другую игру слов.
Кроме того, необходимо понять, какие детали в языке делают разницу между словами. Дело в дифтонгах? Дело в смягчении согласных? Может, звуки противопоставляются по твёрдости-мягкости?
И всё это при том, что тебе необходимо постоянно разрабатывать свои голосовые связки, чтобы иметь возможность просто комфортабельно говорить.
Это, к слову, тоже далеко не простая задача, ведь «взрослые» очень быстро обращают внимание на попытки осмысленной артикуляции, потому что это их забавляет. Ну, их то это, конечно же, забавляет и умиляет, а тебя вот, наоборот, сильно отвлекает.
Так что не удивляйтесь, что за эти 3 года я познал лишь базовый уровень языка, обладая уровнем где-то пяти- или шестилетнего ребёнка. Ну, а с письменностью — всё ещё хуже…
Глава 3. Владыка многих искусств
… Платон мне друг, но истина — большая подруга …
— Ну, по крайней мере, именно так всё и было до текущего момента, ведь теперь у меня, как одного из богатейших людей Египта, да и всего Средиземноморья, чего уж тут таить, есть неограниченный доступ к письменным знаниям.
Мне достаточно лишь попросить, и внемлющие просьбам царского характера писцы тотчас же сделают для меня копию любой книги, любого манускрипта, да и чего угодно вообще.
Ну, а Птолемей III, то есть, мой «отец», посмотрев на всё это, скорее всего, лишь похвалил бы меня за столь раннее и жгучее стремление к знаниям. То есть, никак
Кроме того, овладев речью 5–6 летнего ребёнка к 3-летнему возрасту, я, как ни странно, оказался на вершине человеческого развития, так как, внезапно, подобное воспринимается не как знак того, что в ребёнка вселилась чужая, более опытная душа, а как знак его гениальности. По причинам, вполне очевидным для всех разумных существ.
Соответственно, мои «родители» были, в некотором смысле, весьма рады моему «интеллектуальному росту», мня меня отныне своего рода гением.
Хотя, если быть точнее, то они мнили меня человеком, которого мой личный гений, а если на греческом языке, то агафодаймон, одарил своим покровительством, наделив, таким образом, многими талантами и добрым характером.
Насчёт первого и последнего не уверен, но есть предположение, что я всё же какодемон, ибо вселился в чужое тело и теперь творю злые вещи — заставляю это тело развиваться и учиться.
В любом случае, по этому поводу они приставили ко мне учителей уже в столь раннем возрасте. Хотя, конечно же, ситуация была не совсем рядовая, и не только потому, что обычно в таком возрасте не назначают личных учителей и домашнее обучение, но и потому, что образование это было иного характера, чем то было привычно.
Естественно, 3-летнего ребёнка не стали заставлять упражнять своё тело в физических испытаниях, чтобы его развить, хотя для греков это было также привычно, как и резня друг с другом за право зваться лучшим полисом всей Ойкумены.
Вместо этого, всё то время, которое обычно греки посвящали физическим упражнениям и тренировкам, чтобы развить тело и дух, было решено консилиумом учителей посвятить упражнениям умственным, ибо дух мой был «уже крепок» в силу «благословения моего духа-хранителя».
Таким образом, я стал изучать передовую по меркам «этого» времени физику, математику, философию, риторику, а также другие науки. Разумеется, все эти науки по меркам «моего» времени — крайне примитивные.
Так что, как ни странно, мне было весьма скучно — учителя хотя и доносили мне весьма полезную информацию, новой в ней было не содержание, а лишь форма.
Соответственно, чтобы избавить себя от необходимости заниматься разного рода фигнёй, я постепенно начал спорить с моими учителями, большинство из которых были, по совместительству, великими учёными, причём чем дальше в лес, тем жёстче.
Это может показаться глупым и стандартным для ребёнка, а мне, как ученику, за такое обычно бы прилетело по лицу, но, увы для учителей, я был царской особой, за одно лишь прикосновение к которой можно было не только присесть на бутылку, но и обняться головой или другими частями тела с острыми и режущими предметами.