Сын Ра, Любящий своего отца, Птолемей IV
Шрифт:
Естественно, вся созданная при разработке заново или впервые открытых месторождений инфраструктура оставалась в собственности Панэллинского союза, а в отношении объектов и граждан Панэллинского союза, задействованных в извлечении руды, вводился принцип экстерриториального права.
Если простыми словами, то эти объекты и граждане являлись как бы продолжением Панэллинского союза на территории другого государства, а потому те же граждане Панэллинского союза, например, суду по местным законам не подлежали.
Естественно, это прямое нарушение
Так как их «быть по определению много не может», то это, как бы сказать, более «терпимо». Тем более, что во время разработки месторождений все их контакты «будут сведены к минимуму», что является, если так можно выразиться, «смягчающим фактором».
Ну и, собственно, на этих трёх основных положениях, хотя, разумеется, договор подразумевал не только эти три пункта, и было основано дальнейшее «сотрудничество» между Карфагеном и Панэллинским союзом в области построения флота.
Тем временем, Ганнибал начал что-то, наконец-то, подозревать по поводу истинной роли Панэллинского союза в этом конфликте, так как после битвы при Требии ему в руки попал высший офицер греческого происхождения, руководивший действиями одного из наёмных отрядов…
Глава 37. Слабоумие и отвага
… В военное время правда столь драгоценна, что её должны охранять караулы лжи …
Разумеется, наёмника быстро раскололи при помощи наводящих вопросов, притворного дружелюбия и ряда иных довольно простых психологических манипуляций.
Собственно, от него Ганнибал то и узнал, что он возглавлял отряд наёмников, набранных в Панэллинском союзе. Кроме того, от него же карфагенский полководец узнал и о том, что их, если только командиру наёмников не изменяет память, было что-то около нескольких десятков тысяч.
Наконец, для Ганнибала всё стало на свои места. Внезапно появившийся у берегов Лигурии римский флот в триста кораблей, построенный всего за семь месяцев, многочисленные греческие наёмники из Панэллинского союза, а затем ещё один крупный флот…
Всё это, разумеется, предстало ныне перед Ганнибалом в виде целостной картины. Теперь не было никаких сомнений — Панэллинский союз играет на две стороны.
Мотив же, очевидно, был в том, чтобы истощить обе стороны и после уже вступить в конфликт, дабы разрешить его в свою пользу. Только эта версия объясняла странное поведение карфагенского Сената, который, как теперь уже стало очевидно, был куплен с потрохами.
Впрочем, самая драма и заключалась в том, что Ганнибал с самого начала не ожидал от Панэллинского союза каких-либо действий бескорыстного характера, но всё же был обманут царём эллинов.
«Введённый в заблуждение его непонятными действиями, он потерял бдительность и упустил из виду
И да, сразу же успокою волнующихся — интенций устроить какую-либо хитрую схему, и с её помощью обвести Ганнибала вокруг пальца, у меня не было — так уж просто сложились обстоятельства. В любом случае, печален был карфагенский военачальник. Очевидно, уже поздно было что-либо делать.
Представшая перед гражданами Карфагена в качестве истинных спасителей отечества, да ещё и обладающая широкими финансовыми возможностями благодаря её щедрому спонсору, оппозиционная Баркидам партия была сильна, как никогда.
Очевидно, партия эллинофилов, да ещё и находящаяся в полной оппозиции к нему, моментально пресекла бы любые его попытки прекратить тлетворное и разлагающее влияние Востока.
Особенно теперь, когда его выставили чуть ли не главным предателем, ответственным за все поражения Карфагена в войне, когда снова пошли пересуды о том, что его отец, Гамилькар, предал интересы Карфагена, заключив «позорный» мир, закончивший Первую Пуническую войну.
Глупцы, это так, но что с них взять — люди по своей природе глупы, ненадёжны, жадны, завистливы и переменчивы. Стоит признать, весьма удобные их качества, если учесть тот факт, что только и только благодаря оным я сумел, фактически, развалить Карфаген изнутри.
Очевидно, Карфаген был на пороге гражданской войны. Знаменитый представитель рода Баркидов только и ждал момента, когда карфагенский Сенат призовёт его к себе на ковёр, чтобы тут же выступить против его воли, но этого, как ни странно, не случилось.
Ганнибалу было лишь велено более не ошибаться в своих военных действиях. Удивлённый этим, он попытался расколоть истинный смысл этого — то ли в Сенате сидят истинные глупцы, его недооценивающие, то ли в этом есть какой-то замысел уже раскрытого им кукловода.
Очевидно, карфагенский полководец даже и не догадывался, что он имеет дело с человеком, что прекрасно знает все его приёмы и располагает абсолютным знанием о том, чего от него можно ожидать.
С другой стороны, он не мог даже представить, что бы бешеные гиены, обитающие в столице, не воспользовались столь подходящим моментом для того, чтобы перегрызть ему глотку.
Собственно, так и продолжил Ганнибал ломать свою голову, совершенно не понимая, почему же его не тронули. Впрочем, делать было всё же нечего — в текущей ситуации он мог только побеждать.
Только добывая победу за победой, он мог восстановить свою репутацию и политический вес, а потому он с вдвое большими усилиями стал готовиться к грядущим боевым действиям.
Разумеется, даже не осознавая, что тем самым он лишь следует воле того, кто его в это положение и поставил. Впрочем, не то чтобы у него был выбор — в этой игре он лишь чужая марионетка, судьба которой была давно уже установлена.