Сын Спартака
Шрифт:
– В Риме этого не поймут. Сенат и народ потребуют смерти Брикса и его ближайших соратников.
– Здесь командуешь ты, господин. Тебе решать, а не им.
Цезарь откинулся в кресле и забарабанил пальцами по столу.
– А что помешает мне приказать Фесту увести тебя отсюда и выбить из тебя правду? Он умеет развязывать языки.
Марк постарался не выказывать страха.
– Ты можешь пытать меня, господин. Несколько часов я выдержу. Но за это время Брикс со своими людьми покинет лагерь. Я знаю, что время для тебя очень важно. Кампания должна закончиться, прежде чем ты сможешь
Фест кашлянул:
– Мальчишка прав, господин.
– Молчать! – крикнул Цезарь. – Если мне когда-нибудь понадобится твое мнение, я спрошу.
– Да, господин. Прости, господин.
Цезарь отвернулся от телохранителя и обратил все свое внимание на Марка. Мальчик не отвел глаз, хотя был очень напуган. Он чувствовал себя маленьким и одиноким перед огромной опасностью, но знал, что у него в руках одно мощное оружие – время. Каждая секунда увеличивала риск, что Брикс и его люди проскользнут у Цезаря между пальцами. Марк очень надеялся, что все рассчитал правильно. Если он недооценил своего бывшего хозяина, то к концу дня он будет мертв, а за ним последуют тысячи других и мятеж будет подавлен.
– Ну хорошо, – процедил сквозь зубы Цезарь. – Договорились.
– Я хочу, чтобы ты дал слово, – осмелел Марк. – Хочу, чтобы ты поклялся здесь, перед Фестом.
– И какой клятвой ты хочешь связать меня? – насмешливо спросил Цезарь.
– Клятвой, которую ты наверняка сдержишь. Я хочу, чтобы ты поклялся жизнью твоей племянницы Порции.
Цезарь побледнел, и Марк испугался, что зашел слишком далеко. Но Цезарь медленно кивнул:
– Я клянусь жизнью моей племянницы, что не причиню вреда тем мятежникам, которые сдадутся.
Марк почувствовал огромное облегчение и хотел поблагодарить Цезаря, но тот поднял руку, останавливая его:
– Я клянусь жизнью Порции, что, если ты дурачишь меня или если мятежники убегут, я велю Фесту распять тебя на вершине ближайшей горы, чтобы все могли видеть, что происходит с теми, кто бросает вызов Цезарю. Это ясно?
Марк кивнул.
– Тогда не будем терять время. Ты скажешь мне, где искать мятежников, а Фест отдаст приказ моим солдатам собираться.
Марк покашлял:
– Это не все, господин. Есть еще две вещи.
Цезарь зло посмотрел на Марка:
– Говори.
– Ты должен освободить Лупа. Отпустить его на свободу. Когда мятеж закончится, ты дашь мне несколько человек и рекомендательное письмо, которое поможет мне найти и освободить мою маму. – Марк склонил голову. – На это ты соглашался несколько месяцев назад.
– Я согласен, – хрипло произнес Цезарь. – На этом все. Фест, отдай приказ.
– Да, господин.
Фест склонил голову и поспешил из палатки, чтобы передать приказ проконсула. Цезарь тяжело дышал через нос, глядя на Марка, который был его рабом и одним из его самых многообещающих гладиаторов.
– Буду тебе благодарен, если перед уходом ты оставишь здесь мой плащ. Подожди у палатки.
Марк вышел, стараясь казаться спокойным. На улице первые проблески рассвета пытались прорваться сквозь дымку, скрывающую горы на востоке. Легкий бриз
XXIII
Низкие темно-серые облака затянули небо.
– Ты готов? – спросил Фест.
Марк какое-то мгновение стоял молча. Легионеры плотными рядами построились в когорты, среди темных древков копий в морозном воздухе поднимались облачка пара от дыхания. Позади солдат восседали верхом на лошадях Цезарь и его офицеры. Перед римлянами простиралось открытое поле, которое вело к входу в лагерь мятежников. Даже зная, где находится расщелина в скале, Марк не мог ее различить, глядя на гору, вздымающуюся над лесом, растущим по обе стороны от входа.
Никакого движения. Никакого признака жизни. Однако Марк чувствовал, что за ними следят, ожидают, когда римляне сделают первый шаг. Внезапно Марк испугался, что Брикс и остальные мятежники уже сбежали. Но был только один способ проверить это. Мальчик кивнул:
– Готов.
– Тогда пошли.
Они двинулись вперед в сопровождении двух легионеров с медными горнами. Пройдя некоторое расстояние, они трижды огласили воздух пронзительным звуком горнов и повторяли это через каждые двадцать шагов, давая знать о своем приближении. Фест объяснил, что таков заведенный порядок в тех случаях, когда генерал армии хочет начать переговоры с противником. Это было необходимо для того, чтобы людей, посланных вести переговоры от имени генерала, не приняли за разведчиков, пытающихся проникнуть в ряды врага. При первых сигналах горна Марк вздрогнул, но не оторвал взгляда от скалы. По-прежнему не было заметно никакого движения, а единственным звуком, кроме горна, был хруст снега под ногами.
– Где они? – прошептал Фест. – К этому времени они уже должны были показаться… Если ты пытаешься обмануть Цезаря, мальчик, ты знаешь, что с тобой будет.
Марк старался не думать об ужасной судьбе, которую Цезарь обещал ему, если лагерь окажется пустым. Он нервно сглотнул и зашагал дальше по открытому полю.
– Ты уверен, что в скале есть расщелина? – спросил Фест. – Я ничего не вижу.
– Поверь мне, она там.
Неожиданно от скалы прилетела стрела и с мягким стуком упала в снег в нескольких футах от группы переговорщиков. Они остановились и посмотрели на раскачивающееся перед ними древко стрелы, темное на белом снегу. Фест поднес сложенную рупором ладонь ко рту и крикнул:
– Покажитесь! Мы пришли говорить с Бриксом!
Через несколько мгновений у подножия скалы появился человек. Марк сразу узнал его:
– Мандрак.
– Ты его знаешь? – тихо спросил Фест.
– Да, это заместитель командира.
– Стойте, где стоите, римляне! – крикнул Мандрак. – Еще один шаг – и вас нашпигуют стрелами. Что вам надо?
– Провести переговоры, – ответил Фест. – Я говорю от лица Цезаря.
Мандрак немного постоял, потом обернулся через плечо к скале, словно разговаривая с кем-то невидимым. Затем кивнул и осторожно пошел по открытому пространству. В двадцати шагах от переговорщиков он остановился, обвел их взглядом и увидел Марка.