Сын Спартака

Скэрроу Саймон

– Он мне нужен живой! – крикнул Цезарь и пришпорил коня.

Его люди галопом поскакали за ним. К тому времени, как они подъехали к хижине, огнем была охвачена вся крыша, в воздух летели красные и черные хлопья гари, подгоняемые легким ветром. Жар пламени был настолько силен, что конь под Марком попятился и тихо заржал от страха. Несколько офицеров спешились и хотели подойти ближе к хижине, но это было невозможно.

Тут Марк вспомнил о другом входе – через пристройку к задней стене хижины – и направил коня в ту сторону. Огонь туда

еще не добрался. Мальчик спешился и пошел к входу, рукой прикрывая лицо от жара. Свежий снег вокруг хижины начал таять, но Марк заметил цепочку следов, ведущих в горы в конце долины.

Он отошел на несколько шагов и огляделся, но пока что никого из римлян на этой стороне не было видно. Марк быстро забросал следы снегом, стараясь скрыть даже малейший намек на них.

– Марк! Что ты тут делаешь?

Фест шел к нему, обходя горящую хижину.

– Я пытался зайти с задней стороны, – ответил Марк. – Но уже поздно.

Фест кивнул. Они стояли рядом, глядя на ужасную картину. Перед ними ревело пламя, огонь освещал долину, окрашивая облака в розовый цвет. Наконец Фест тихо произнес:

– Значит, Брикс предпочел смерть сдаче… Хорошая смерть в данных обстоятельствах. Но Цезарь будет в ярости.

– Да, – согласился Марк. – Будет.

– По крайней мере, это своего рода победа. Восстание подавлено. Это не понравится его врагам в сенате, но он сможет начать кампанию в Галлии.

Марк рассеянно кивнул, глядя на скалы, окружающие долину. Внезапно он заметил в скалах слабое движение. Марк напряг зрение и снова его увидел, в последний раз. Это мог быть человек, но на таком расстоянии трудно было определить.

– Марк?

Мальчик повернулся к Фесту.

– В чем дело? – спросил телохранитель Цезаря, озирая горы. – Ты что-то увидел?

– Нет, ничего. Всего лишь птицу. Но она уже улетела.

XXIV

Берег Греции, 3 месяца спустя

– Прямо по носу с правого борта – Лехей, порт Коринфа, – сказал капитан торгового судна, указывая на каменистый берег.

Марк увидел белые здания с красными черепичными крышами, спускающиеся по склону к морю.

– При этом ветре мы будем в порту уже к концу дня, – добавил капитан.

Он посмотрел на широкий парус, чтобы удостовериться, что тот хорошо натянут, и вернулся на корму.

Марк продолжал смотреть на берег Пелопоннеса, то исчезающий, то появляющийся из-за легкой качки корабля на водах Коринфского залива. Несколько чаек, сопровождающих корабль, летали вокруг мачты, четко выделяясь на фоне ясного голубого неба. «Хорошо быть живым в такой день», – подумал Марк. Ветер трепал его темные волосы, свежий солоноватый морской воздух наполнял легкие.

Несмотря на напряжение, возникшее между Марком и Цезарем после сдачи мятежников, проконсул все-таки сдержал слово. Рабов вернули их хозяевам невредимыми, и к зачинщикам не применялись какие-то особые меры.

Пламя сожгло хижину Брикса дотла. В дымящихся руинах не было найдено никаких костей. Пламя было таким сильным, что поглотило все, даже бревна, подпирающие крышу. Цезарь объявил всем, что Брикс поджег хижину и покончил с собой. И никто не посмел усомниться в его вердикте. Вопрос был закрыт. Что касается Децима и его людей, они сразу исчезли – без сомнения, направились в Рим, чтобы укрыться в доме Красса.

Позднее, вернувшись в Аримин, Цезарь встретился с Марком последний раз, отдав ему Лупа. Поскольку он уже был готов идти в Галлию, окруженный армией с личной охраной в пятьсот ветеранов-легионеров, нужда в домашних защитниках отпала. Фест и еще два телохранителя были отправлены вместе с Марком в Грецию. Напоследок Цезарь дал Марку свиток, скрепленный печатью проконсула:

– Это рекомендательное письмо. В нем я прошу любого, кому его предъявят, оказать тебе помощь в поисках твоей матери.

Марк склонил голову:

– Я очень тебе благодарен, Цезарь.

– Надеюсь, что так. Я не люблю, когда мной манипулируют, тем более если это делает двенадцатилетний мальчишка. Мои обязательства по отношению к тебе выполнены, молодой Марк. Мы больше не увидимся. Если когда-нибудь ты появишься на пороге моего дома, я вышвырну тебя на улицу.

– Я понимаю.

На этом они расстались. Генерал остался в своем кабинете обдумывать план кампании в Галлии, а Марк поспешил прочь. Подходя к двери дома, который Цезарь сделал своим штабом, он услышал за спиной шаги.

– Марк, подожди!

Это была Порция, взволнованная, задыхающаяся от быстрой ходьбы.

– Мне сообщили, что ты уезжаешь.

– Лучше сказать, меня прогнали, – улыбнулся Марк. – Твой дядя больше не хочет меня видеть.

– О-о… – Порция помрачнела. – Значит, и я больше никогда тебя не увижу.

Марк печально кивнул.

– Как трибун Квинт? – спросил он.

Порция пожала плечами, разочарованная этим вопросом:

– Он очень страдал от холода. Хирург сказал, что у него обморожение. Когда он поправится, то присоединится к дяде.

– Это хорошо, – снова кивнул Марк.

Они посмотрели друг на друга. Порция взяла его за руки и слегка сжала их. Марк почувствовал, как что-то надавило ему на ладонь. Потом Порция повернулась и убежала, смахивая слезинку.

Марк остановился у тяжелых ворот в ожидании, пока привратник их откроет. Бросив последний взгляд на убегающую Порцию, он покинул дом. За воротами он разжал ладонь и увидел тяжелое золотое кольцо. Рубин сверкал в оправе, как кровавая слеза.

Теперь, стоя на палубе корабля, Марк вспоминал эту сцену. Сквозь ткань туники он чувствовал цепочку на шее, с которой свешивалось кольцо. Хотя мысль, что он больше не увидит Порцию, печалила его, он знал, что их дружба никогда не переросла бы во что-то большее, чем тщательно хранимый секрет. «Все к лучшему», – нехотя подумал он.