Сын Тишайшего 2
Шрифт:
Я периодически помогал немецким лекарям и присутствовал на многих операциях. Там и нахватался умений, но называть меня полноценным хирургом не стоит. Небольшую рану промою и заштопаю, или гипс могу наложить. Вернее, всё это я проделывал под присмотром Келлермана. И тут такая напасть. Но мы справились!
Савва тоже ассистировал при операции, но постепенно передал свои полномочия Кирюхину. Дядька больше держал дёргающихся и орущих воинов, а также помогал с перевязкой. Мой небольшой шатёр вдруг превратился в хирургическое отделение. Понимаю, что кругом антисанитария, но на улице гораздо хуже. Вот мы и обливались потом, ещё и работая при свете масляного светильника. Обстановка
Один из вельмож заикнулся, что царю невместно врачевать простолюдинов, а лучше осмотреть знатных пострадавших. Однако я проигнорировал слова недоумка, в отличие от взбешённого Дунина. Чую, что высокородного спесивца вскоре ждут большие проблемы. Сегодня поляк шагнул сразу на несколько ступенек во властной иерархии. Как и ещё несколько человек. Впрочем, заслужили. Своим новым положением Иван козырять не будет. У него иной характер. Но неадеквату отомстит. Что правильно.
Для операций я воспользовался своей походной аптечкой. Там хранился хирургический набор, не считая, бинтов, обезболивающего, спирта, множества лекарств и даже порошок для гипса. Выйдя на улицу, вдохнул полной грудью и с улыбкой посмотрел на заходящее солнце. Красота! Если не учитывать, что вокруг военный лагерь, над которым повис обычный шум, создаваемый сотнями людей, животных и повозок. Но надо наслаждаться любыми моментами, иначе зачерствеешь душой. Особенно это рекомендуется после последней операции, когда мы заталкивали в живот вывалившиеся кишки.
Тут появился Савва с двумя слугами, притащившими воды и ковш взвара. Пью вкуснейший напиток, не касаясь ручки сосуда. Они у меня по локоть в крови и прочих прелестях. Хорошо, что вечереет, иначе налетели бы тучи мух.
Будто угадав мои мысли, дядька поясняет.
— Демьяна тоже напою и накормлю. Не переживай, государь. А теперь давай мыться и кушать. Затем осмотрим твои ранки и отдыхать. Я не знаю, как ты на ногах держишься, — дядька хмуро взглянул на идущих в нашу сторону людей.
С трудом стою, надо заметить. Ноги ломит, а организм потряхивает, будто от лихорадки, но надо держаться бодрячком. Дело даже не в восторженных взглядах, которые на меня бросают рынды с охраной. Просто царь не имеет права показывать слабость.
В таком виде меня и увидели два офицера, приведённых Дуниным. Остальным людям вход на территорию перекрыт. Охрана быстро создала периметр вокруг палатки, выгнав отсюда всех лишних, когда поляк узнал о покушении. Он бы и Кольцова-Мосальского не пустил, только князь ранен, как и множество людей из его отряда. На них пришёлся основной удар басурман.
— Вот, государь. Особо отличившиеся мужи, первыми приведшие свои полки и спасшие наше воинство, — Дунин представил парочку молодых офицеров, с трудом скрывающих удивление, глядя на мой вид.
Между тем Савва принёс раскладной стул, на который я с радостью опустился. Рассматриваю подошедших спасителей и мысленно ухмыляюсь. Вроде один гладковыбритый немец, а второй бородатый русский. Иностранец в классическом рейтарском доспехе, на перевязи шпага. Наш в бехтереце и с саблей, пистолеты у обоих изъяли, безопасности ради. Только воины похожи, будто братья. Возраст под тридцать, обветренные лица, цепкий взгляд и даже одинаковая походка. Или это я придумал? Забыл добавить, что оба гостя — подполковники, но очень хотят стать полковниками. Иначе они не проявили бы инициативу, наплевав на приказ начальства. Гаврилов уже разведал ситуацию и доложил мне в перерыве между операциями.
— Франц Лефорт?
— Слушаю, мой царь! — воскликнул немец, засияв, как медный грош.
— Григорий Косагов? —
— Да, государь!
Кстати, надо ввести в армии нормальное обращение. Вроде — «есть», «так точно» и «слушаюсь». Насчёт воинского приветствия я думываю, но есть нюанс. Недавно меня посетила гениальная идея. Наверное, после попадания стрелы в шлем. Ха-ха!
— Как получилось, что вы оказались во главе полков?
Ответ я знаю, но хочется услышать версию героев прошедшего сражения.
— Генерал Христофор Ригимон, к чьему полку я приписан, повёл себя весьма необычно. Впрочем, как и полковник Пётр Стромичевский. После преодоления Битюга они зачем-то стали держать северо-восточную сторону и отвели войска дальше от Дона. Хотя приди татары, они пересекли бы реку именно там, где их встретил твой полк, государь. На вопросы других подполковников и ротмистров Христофор и Пётр отвечали, что басурмане непременно покажут в том месте ложный удар малыми силами. А основная орда совершит обходной манёвр и ударит главному каструму с севера, — на отличном русском начал доклад швейцарец, — При этом защищать огромную линию, где ожидался ложный удар, приказали моей роте драгун. Это не самая лучшая затея для противостояния лёгкой коннице, которая якобы не собиралась переправлять на другой берег.
Франц сделал небольшую паузу и прокашлялся, протерев рот грязным куском ткани, некогда являвшимся носовым платком. Я с пониманием наблюдал за подполковником. Человек только с поля боя, наглотался пыли, и горло пересохло. Киваю Савве, чтобы тот поднёс обоим гостям ковш со взваром. Первым напился иноземец, крякнув от удовольствия, и продолжил доклад.
— Почуяв неладное, я сговорился с несколькими подполковниками и ротмистрами, которые тоже не поверили воеводам. Также мы направили разъезды на юго-восток и вдоль Дона. Они сразу наткнулись на передовые отряды татар. Стало ясно, что орда идёт к переправе, а не в обход. Я немедленно отправился в расположение Елецкого и Козловского полков, но Ригимон со Стромичевским не собирались противостоять надвигающийся беде. Вместо этого они приказали меня арестовать, как труса и подстрекателя. Но большая часть офицеров оказалась на моей стороне, и произошёл конфликт, — Лефорт замялся, явно подбирая слова, — Затем состоялся военный совет верных тебе людишек, государь. Он выбрал меня полковником и постановил бить орду после того, как она завязнет на переправе. Мы переночевали в двадцати вёрстах севернее и ударили в нужное время.
Обдумав весьма скомканный доклад Лефорта, задаю резонный вопрос с подоплёкой.
— А что случилось с полковниками?
— Ригимон неудачно упал и совсем убился. Стромичевский же занемог, как и несколько близких к полковникам людишек. Но они оберегаются верными тебе воинами, государь. Их можно допросить прямо сейчас, как и офицеров, бившихся с басурманами. Ещё зашибся полковник слободских казаков Грибоедов, оступился неудачно. Но всё в руках божьих. Может, выживет, — не моргнув глазом, ответил швейцарец, вызвав тихое хмыканье, стоявшего за моей спиной Саввы.
— Семён? Так его казнили вместе с бунтовщиками на Красной Площади? — удивлённо смотрю на рейтара.
— То его брат Иван. Недавно это золотце прислали на засечную черту и дали казацкий полк. Только он не офицер и воин, а самый настоящий мздоимец, ещё и трус!
Смотрю в сторону Щукина, расположившего с переносным секретером рядом. Тот ведёт протокол. А то ещё забуду чего-нибудь. Например, с какого перепуга брату казнокрада и заговорщика дали столь важный чин: Я, вообще-то, создал штрафной батальон, где подобным персонажам самое место. Значит, будем разбираться.