Сын убийцы миров

Шатилов Валентин

– Моя мама очень плакала, когда провожала меня сюда, – строго сказал Олег. – Сама она со мной ни за что бы не рассталась! Но так сложились государственные дела. Я тогда маленький был, не понимал как и что, но я письмо ее читал – она все объяснила. Что отправляет меня к бабушке временно. И через три года ждет меня обратно. Сама-то она выйти ко мне не может, я же знаю! Так что никто меня не выдворял и в ссылку не отправлял!

В его голосе была строгая твердость ребенка, убеждающего всех (и прежде всего себя самого), что родители его любят, помнят и ждут. Прямо никак не дождутся… Как же мне это было знакомо!

– Прошло, правда,

уже не три, а четыре года как я в гостях у бабушки, – вздохнул Олег. – Но ты же знаешь мою бабушку… Она никак не хотела отпускать меня обратно пока я был совсем малышом. Да и сейчас не хочет.

– Я тоже мамино письмо читала, – неожиданно ляпнула я.

– Тебе бабушка показывала? – деловито спросил Олег.

– Не твоей мамы. Своей. Нашла в старых бумагах Катерины Петровны.

Олег вопросительно смотрел на меня, ожидая продолжения.

– Моя мама тоже писала, что любит меня не смотря ни на что, – принужденно рассмеявшись пояснила я.

Олег продолжал молчать. Тишина была невыносима, и я заговорила, чтобы заполнить паузу. Будто оправдываясь (перед ним? перед собой?):

– Мама и к отцу обращалась – просила меня любить. Не смотря ни на что. Но он не послушался. Наверно просто не смог после того что я сделала.

– А что ты сделала? – серьезно спросил Олег.

– Струсила. Всего лишь зажмурилась и закрыла лицо руками. Я так ясно себе это представляю. Хотя и не помню – маленькая была. Точный возраст – четыре года и два месяца. Или память сама вычеркнула неприятные воспоминания. Зато теперь, когда я наконец все узнала… Теперь представить это не сложно. Как оно просходило. Как мама подходит с коляской к магазину. А в коляске – мой брат Димка. Маленький, шестимесячный. Как она оставляет меня возле коляски, просит позвать, если братишка начнет плакать. И заходит в магазин. Я недавно специально ездила смотреть на этот магазин. Он уже не «Молочный», там сейчас сэконд-хэнд. Но крыльцо с двумя ступеньками осталось. Вот около этих ступенек и стояла коляска.

Я замолчала, кусая губы.

– И что? – безжалостно спросил Олег.

– Не знаю… Мама писала, что я, наверно, нечаянно сняла коляску с тормоза. Нечаянно, в игре. Мама это даже два раза подчеркнула. Будто это могло разжалобить отца!… Я так понимаю, что он обвинял не только меня, но и ее. Не зря же она письмо ему писала из больницы? Он, видно, не ходил ее даже проведывать, когда ее парализовало после всего этого…

– После чего?

– Ну, после этого. После того как коляска с Димкой покатилась под уклон, вывернула на дорогу и там ее смял грузовик. В лепешку. Грузовик просто не мог остановиться – слишком неожиданно коляска вылетела на проезжую часть… А я в это время стояла, закрыв лицо руками. Очень испугалась, когда коляска вдруг поехала сама. Трусость моя их и убила – и Димку, и маму. С тех пор у меня и появилась эта вредная привычка: чуть что – зажмуриваться и прятаться. Страусиная такая привычка, – невесело хихикнула я.

– Он так и не пришел в больницу?

– Кто?

– Отец твой. В больницу к парализованной жене?

– Не знаю. Может, и пришел. Знаю только, что у мамы в больнице случился второй инсульт, и она там умерла. А отец отдал меня своей двоюродной тетке. Что-то там ей платил, чтобы она за мной присматривала, а сам со мной не хотел встречаться. У него сейчас другая семья, я даже знаю дом и подъезд, где они живут. И какие у них занавески на окнах. Вот и все, что я о них знаю…

– Я

никогда тебя не брошу, – озабоченно заявил Олег, беря меня за руку.

Его ладошка была теплой и сухой.

– Да? – смутилась я. – Спасибо. Но ведь ты сейчас собираешься отправиться в свое непонятное княжество! – мне вспомнился испуг тети Тани, которая говорила, что все ее бросают, уходя по своим княжеским делам. – Вот, получается, сразу и бросишь! Эх, обещалкин…

Олег едва заметно побледнел. От стыда или от гнева? Но голос остался ровным и спокойным, когда он принялся объяснять:

– Это не значит «бросить». И не сейчас это будет. Сначала мы поучаствуем в МИКе, потом я на чуть-чуть схожу в гости к маме и папе, быстро вернусь, и мы все опять поедем домой. Дед Петро обещал нас и обратно на своей машине отвезти, к поезду.

– Да ладно, не переживай. Иди куда хочешь. Я и с Андреем прекрасно вернусь. И с Максимом. С ними приехала, с ними и уеду, не бросят же они меня тут…

Вот, черт! Опять я про «бросание»!…

Олег завелся:

– И я не брошу! Я же пообещал! Просто я не могу не пойти. Там, кроме мамы и папы, у меня еще друг есть. Я и по нему соскучился! Правда, он далеко, не знаю успею ли к нему попасть? Нам же завтра уезжать. Уже и билеты на поезд куплены…

– Ну и зачем тянуть тогда – иди в свое зачарованное княжество прямо сейчас! Зачем ждать завтрашнего дня?

– Но я же на МИК приехал… – с сомнением проговорил Олег. – Мне же на игру сейчас надо…

– Дался тебе этот МИК! Наиграешься еще!

– А, может, правда?… – загорелся Олег. – Я только на минутку загляну… Прямо сейчас… А потом на МИК… А после него – еще раз схожу туда…

Он говорил, а ноги сами несли его в сторону заветных кустов.

– И где знаменитый вход? – поинтересовалась я, останавливаясь у зеленого подножия тернового кургана.

Непролазная дремучесть кустарника впечатляла. Неброские блеклые цветочки, мелькающие среди листьев, как бы намекали, что куст живет своей жизнью и ни чужим мнением, ни посетителями вообще не интересуется.

– А вот здесь есть проход, – сообщил Олег, опускаясь на колени и раздвигая молодые ветки. – Ты постой тут, я пролезу, посмотрю и быстренько вернусь!

– Э-э, так не пойдет! Мне же тоже интересно посмотреть!

– Да там смотреть не на что – ничего не видно…

– Как это? А вход? Он в виде грота? Таинственная пещера, закрытая секретным камнем? Ты должен произнести волшебное заклинание, чтобы камень отвалился? И не хочешь, чтобы я услышала?

– Ты спутала со сказочной пещерой Алладина. А здесь никаких секретов нет – смотри сколько хочешь. Только смотреть не на что, ничего не видно, – и он на четвереньках пополз в глубину терновника.

– Вот я и посмотрю на это «ничего», – сказала я, и влезла в чащобу следом.

И немедленно пожалела о своем порыве. Олег, сопя впереди, конечно расчищал узкий проход, но и на мою долю оставалось множество колючих сухих веточек, которые так и норовили воткнуться если не в глаз, то в бок.

– Олег, долго нам тащиться так? – недовольно поинтересовалась я, поднимая голову. И поперхнулась. Смолкла. Замерла.

Потому что Олег исчез. Его не было впереди. И нигде не было. Коляска тихо катилась под уклон, все сильнее выворачивая на проезжую часть, уже слышался рев грузовика, под колесами которого она будет смята, раздавлена – а я опять сжалась, оцепенела… Безвольно ожидая, когда все свершится. Как всегда…